Президент США Кэтрин Кросби Форрест, которую занимали мысли о прошлом, вздрогнула. Да, сенатор Макнафтин, председатель комитета по иностранным делам, один из самых влиятельных людей в Вашингтоне, критически относящийся к проводимой ее кабинетом политике в Ираке. От ее красноречия и обаяния будет зависеть результат голосования по законопроекту, внесенному в сенат. Если сенатора удастся убедить и он пойдет на уступки, то это станет очередной победой администрации и лично самой Кэтрин Кросби Форрест. А если нет...

– Салли, пригласи господина сенатора тотчас же, – распорядилась мадам президент и, вспомнив о гастрономических пристрастиях влиятельного гостя, добавила: – Приготовь, пожалуйста, крепкий черный кофе, без сахара и сливок...

– Да, мадам президент, – ответила верная секретарша и осторожно вышла, притворив дверь.

Сенатор окажется в Овальном кабинете через пять минут, и тогда ей предстоит настоящая битва, исход которой неизвестен. Ей потребуется, помимо красноречия, и везение, дабы...

Мысли мадам президента вернулись к смерти Филиппа Карлайла. История ужасная и очень опасная, и если ее подоплека станет известна широкой общественности.... Нет, об этом лучше и не думать! Но ведь Карлайл уже начал работу над книгой, посвященной ей, и он проявлял слишком большой интерес к ее детству и ее семье. Он намеревался отправиться в Питтсбург, где родилась и выросла Кэтрин Кросби, что могло закончиться катастрофой. Ведь Филипп Карлайл очень въедливый и дотошный человек. Вернее, был таковым. Ведь докопайся он до убийства... Нет, нет, лучше не думать!

* * *

Кэтрин Кросби Форрест открыла ящик стола (того самого, за которым сидели ее предшественники, в том числе и супруг Том; того самого, который изображен на знаменитой фотографии – президент Кеннеди, его супруга, а под столом – их малютка-сын; того самого, что в конце девятнадцатого века президенту Хейзу подарила английская королева Виктория) и спрятала досье, подготовленное министром национальной безопасности. Встала из кресла, бросила взгляд на ряд фотографий, выстроившихся позади нее: дочка, ее два младших брата, Том...

Мадам президент вспомнила покойного мужа. Сколько унижений ей пришлось испытать из-за него, как горько она плакала, когда узнавала о его очередной интрижке. Но в последний раз он превзошел самого себя – завел роман с той несносной практиканткой, Линдой Малиновски.

Кэтрин подумала о муже и его любовнице – они занимались ЭТИМ прямо здесь, в Овальном кабинете, возможно, прямо в этом кресле, прямо под этим столом, прямо на этом ковре... – и ее передернуло от отвращения. Она была так зла на Тома, что всерьез подумывала о разводе с ним, не хотела его больше видеть... Тогда-то она и приняла решение уйти в большую политику и вступить в гонку за пост сенатора. Ей хотелось одного – оказаться как можно дальше от Тома, забыть о том унижении, которой он нанес ей, о том, что он врал под присягой и в течение восьми месяцев уверял ее, мол, это все наветы и у него не было сексуальных контактов с той девицей. А потом, они как раз были в отпуске, далеко от Вашингтона, он разбудил ее в шесть утра и как на духу выложил правду! И добавил, что собирается уйти в отставку – давление со стороны политических оппонентов и собственной партии было колоссальным.

И кто спас его президентство, кто убедил Тома, что уходить в отставку нельзя, кто заставил его прекратить вести себя, как пугливый ребенок, и перейти в решительное наступление? Она! Том потом и сам не раз говорил, что она спасла его от опрометчивого поступка, самого глупого за всю его жизнь. Значит, для Тома самым глупым было бы заявление об отставке с поста президента, а не интрижка с практиканткой. Получается, что именно так...

Их отношения затем нормализовались, по крайней мере, для миллионов глаз, жадно следивших за каждым их шагом. Кэтрин уже привыкла к тому, что окружающих надо постоянно обманывать – те сами этого жаждут и будут очень разочарованы, если обмана не последует. Помирилась она и с Томом, хотя в течение почти года они спали в разных комнатах и она не допускала его до себя. А потом...

Потом она увидела, как он флиртует с новой помощницей, рослой белобрысой кобылкой лет тридцати с небольшим. Том, уверявший ее на коленях, что исправится, что никогда больше не посмотрит на другую женщину, что для него существует только один идеал – она, Кэтрин, в очередной раз обманул ее. А потом он завел любовницу по имени Синтия, у которой его и убили... Муж думал, что, если любовница живет не в Вашингтоне, а в Майами, до жены и, самое важное, до прессы ничего не дойдет! О, ветреный и лукавый Том! А ведь она его любила и любит до сих пор!

Он ничему не научился во время скандала с практиканткой, его едва не отстранили от должности президента, едва не вышвырнули, первым за всю историю страны, из Белого дома, он каялся перед нацией в прямом эфире, а Кэтрин сидела рядом, ласково улыбалась, держала неверного мужа за руку – и... И он снова принялся за старое! Кэтрин помнила, как она, увидев, что рука супруга легла на ягодицы помощницы, ринулась опрометью в туалетную комнату, почувствовав подкатывающую тошноту. Ей понадобилось тогда около получаса, чтобы прийти в себя. А когда вернулась в кабинет, Том, окруженный помощниками, советниками и министрами, как ни в чем не бывало обсуждал очередную внешнеполитическую проблему. На нее, первую леди, тогда никто не обратил внимания – еще бы, ведь звездой был он, Том Форрест!

Кэтрин помнила, что белобрысая помощница, элегантно закинув одну стройную ножку на другую, сидела напротив Тома, а президент время от времени бросал на нее пламенные взоры. И та улыбалась! Кэтрин едва сдержалась, чтобы не вспылить, чтобы не закатить мужу прилюдно истерику, чтобы не наградить оплеухами эту соблазнительницу. Если бы она так сделала, самое позднее на следующий день все газеты Америки доложили бы о неадекватном поведении первой леди и ее вспышке гнева, а ведь тогда она как раз начинала предвыборный марафон в Нью-Йорке. Скандал уничтожил бы ее шансы получить место сенатора!

Она за двадцать три года брака отлично изучила Тома: его похотливый масленый взгляд говорил об одном – он жаждет эту секретаршу, причем немедленно! И в том, что они занялись затем чем-то непотребным, Кэтрин не сомневалась: он вернулся в апартаменты поздно, сославшись на то, что нужно было просмотреть и подписать кучу бумаг. Еще бы, она уже когда-то слышала подобные отговорки – и когда они жили в Луизиане, где он был губернатором, и когда переехали в Белый дом...

Том тотчас отправился в ванную, а Кэтрин внимательно изучила его одежду. Так и есть, от рубашки несет французскими духами, которыми поливает себя эта белобрысая помощница. К шелковому галстуку прицепился длинный белый волос, а на воротнике рубашки – смазанный след от губной помады!

Кэтрин просидела тогда в кресле минут двадцать и очнулась, только когда из ванной, мурлыкая, появился Том. Полотенце вокруг бедер, торжествующий взгляд... Он приблизился к ней и попытался обнять, явно желая прекратить состояние «холодной войны» в постели. Кэтрин ведь тоже хотела окончательно простить его, думая, что муж переменился и достаточно наказан, но тот снова принялся за старое! Ему, видите ли, не хватало секса! Когда-то он нагло заявил, что безумно любит ее, Кэтрин, и хотя его тянет к другим женщинам, но это не имеет отношения к их семейной жизни, и просил понять его слабость...