– Яна?! – удивился он. – В такое время и в такую погоду?

– Есть причины! – пролезла между Марком и дверью во двор приюта Яна. – Почему ты голый и мокрый? Ты куда-нибудь ходил?

– Нет… я стелил, то есть укреплял настилы на крышах клеток с птицами, потому что такой сильный ливень повредил их. Не стой под дождем, заходи в дом, – пригласил хозяин приюта свою незваную ночную гостью.

Яна, клацая зубами, поплелась вслед за Марком на знакомую кухню. Он включил электрический чайник и достал из холодильника омлет с ветчиной и помидорами.

– Сейчас я тебе разогрею.

– Я не хочу есть, спасибо. Дай мне воды. Я ведь была на ежегодном приеме князей Штольбергов для местных шишек, – пояснила Яна, – по-моему, я съела все с фуршетного стола, предназначенное для всех. Когда расстраиваюсь, у меня просыпается волчий аппетит.

– А… со сборища этих зануд и завистников… – улыбнулся Марк.

Он накинул себе на плечи махровое полотенце, прикрывая наготу и татуировку на груди, и налил Яне стакан минеральной воды. Она залпом осушила его.

– За тобой кто-то гнался? – поинтересовался Марк.

– В замке труп, – отдышавшись, сказала Яна голосом, которым передают прогноз погоды на завтра.

– Я знаю, ты забыла, что мы обнаружили его вместе?

– Новый труп. – И Яна рассказала директору приюта то, что она видела своими глазами несколькими минутами ранее.

Марк сел на стул, заметно побледнев.

– Что мы будем делать… Карл? – тихо спросила Яна. – Это твой замок, твои родственники, и, кажется, среди них завелся маньяк.

– Меня зовут Марк… – поправил ее хозяин приюта.

– Не ври! Я догадалась, что ты и есть наследник Штольбергов – Карл.

– Давно?

Яна покачала головой.

– Конечно, это никому не придет в голову. Ты хорошо замаскировался, но если вспомнить кое-какие нюансы в твоем поведении, то они смогут объяснить многое. Твое лондонское образование, Карл, не дало тебе возможности общаться с моим английским с ужасным «рязанским» акцентом. Слишком уж ты умен и воспитан для простого работника приюта для животных. Я больше чем уверена, что никто в замок Штольбергов из Парижа по твоей просьбе не звонил. Ты оставил тогда меня в доме и позвонил сам. По этой же причине ты всегда был спокоен и уверен, что Карл подтвердит, что я его невеста, что я не самозванка. Еще бы! Ты ручался сам за себя! Надо было мне, дурочке, раньше догадаться. Для чего ты это делал? Я не знаю. А как ты ориентировался в замке, когда мы удирали от погони? Откуда ты мог знать все ходы, лестницы, проходы и выходы? Оттуда, что ты сам провел в замке какое-то время в юности. Ты успел обследовать и облазить замок вдоль и поперек. А тот факт, что ты – явно не эксперт по произведениям искусства – вдруг понял, что портрет княгини Паулины является фальшивкой? Ты не высказал такого же предположения по другим картинам. Однако про Паулину ты говорил со стопроцентной уверенностью. Значит, ты просто знал, что на подлиннике должен быть какой-нибудь знак или дефект. Возможно, ты сам как-нибудь и испортил эту картину в юности…

Карл, не мигая, смотрел на Яну большими темными глазами.

– На меня всегда производил неприятное впечатление взгляд этой Паулины. Да еще мама все время говорила, что дух Паулины, не успокоенный на небесах и тяготеющий над нашим родом злым роком, возвратится в замок и натворит беды.

– Почему дух неуспокоенный? – встрепенулась Яна, обрадованная, что ее предположения насчет Марка оказались верны.

– Существует версия, что княгиня Паулина изменила мужу с молодым пастухом, ее замучила совесть, и она сама специально близко подошла к камину, чтобы сжечь себя заживо.

– Покончила жизнь самоубийством… – грустно констатировала Яна.

– Поэтому, чтобы избавиться от ненавистной Паулины, я поджег этот портрет. Но меня вовремя остановили, огонь потушили, и полотно было спасено, но левый, нижний угол картины был изрядно подпорчен. А на том портрете, что мы сняли в твоей спальне недавно, не было следов поджога.

– Я угадала! А как ты охарактеризовал мне княгиню с князем! Ты знал о них все: характер, привычки, даже то, что они владеют пятью языками. Такое знать о них мог только близкий человек, естественно, ведь ты – их сын! А сейчас ты очень правильно охарактеризовал общество, собравшееся в замке на прием. Как ты мог знать об их качествах? Только если ты сам вращался среди них и посещал такие мероприятия, а туда простых смертных не пускают! И что самое интересное, все эти мысли не приходили мне на ум, маяча где-то в подсознании, пока я сейчас мельком не увидела твою татуировку на груди. Я все же успела провести полдня в библиотеке замка, с замиранием сердца листая старые книги. Я видела фамильный герб Штольбергов в виде черного дрозда и двух перекрещенных клинков. Зачем бы тебе было изображать его на своей груди? Зачем ты, Карл Штольберг, поселил меня в свой замок, где сразу же начались убийства? Зачем ты живешь в этой развалюхе, рядом со своим замком? Почему твои родители не знают, что мужчина с птицами под стенами их замка и есть их долгожданный сын? И, наконец, почему ты живешь под чужим именем? – прожгла его синими глазами Яна, забыв о том, что она замерзла, промокла и только что обнаружила зверски убитую женщину.

Карл скинул полотенце с накачанных плеч, открывая злосчастную татуировку герба Штольбергов. Он отжал свои вьющиеся светлые волосы и бросил Яне фразу, от которой она чуть не упала с табуретки.

– Раздевайся!

– Минуточку! Я не для этого сюда прибежала!

– Ты знаешь… – протянул Карл, – я думаю, что злой дух Паулины все-таки настиг наш замок… в твоем лице.

– Ну, спасибо на добром слове! – горячо поблагодарила его Яна.

– Раздевайся, – повторил Карл, – я принесу тебе сухой халат, чтобы не было третьего трупа, умершего от воспаления легких, а потом я постараюсь ответить на все заданные тобой вопросы.

Яна в сухом, теплом, пушистом халате черного цвета попыталась удобнее устроиться в плетеном кресле. Перед ней стояли чашка горячего чая и большая банка варенья из крыжовника. Напротив, в сухих холщовых брюках цвета хаки и черной футболке сидел Карл Штольберг и с разрешения Яны курил сигарету. Делал он это очень изящно, хотя сигарета слегка дрожала в его длинных пальцах.

– Я всегда отличался свободолюбивым нравом, отцу с матерью пришлось со мной нелегко. Я не хотел подчиняться законам их жизни в замке, не желал участвовать в светских раутах, не желал во всем следовать этикету.

– Как я тебя понимаю! – покачала головой Яна. – Я прожила в замке всего ничего, но уже готова была выть от тоски и бежать куда глаза глядят!

– Поэтому я с радостью уехал учиться в Англию, а потом я жил во Франции, в Италии и Испании.

– Не тянуло на родину?