– Как вы посмели меня похитить?! Немедленно развяжите меня! Я сообщу в милицию!

Евгений разразился громким, противным, издевательским смехом. Толстый живот затрясся словно студень.

– Ага! В милицию! А еще лучше позвони в Америку, чтобы прислали лейтенанта Коломбо! Только он тебе поможет против меня, так как он единственный не берет взяток! – продолжал смеяться Евгений. – Дура, ты еще не поняла, что вообще можешь не выйти отсюда живой? В милицию! Не смеши меня!

– Что вам от меня нужно? – спросила Варвара, которая, видимо, оттого, что не пришла еще в себя окончательно, не оценила сразу реальную опасность, грозящую ей.

– Вот это уже вопрос здравомыслящего человека, хотя я баб за людей не считаю, – он плеснул себе в стакан новую солидную порцию горячительного напитка.

«Я в этом не сомневаюсь», – подумала Варвара, начиная нервничать. К тому же связанные руки и ноги причиняли боль.

– Базар такой… Учти, детка, я пришел сам, хотел добиться всего миром. Но вы не захотели по-хорошему, получайте по-плохому. Я продолжаю разговор, женщина. Мне интернат в центре моих земель абсолютно не нужен, понимаешь? Вот я и хочу купить вашу землю вместе с развалюхой, заметь, купить! Я предложу неплохие деньги. И тогда моя мечта осуществится, вся земля будет моей, – Хоботков снова махнул стакан с коричнево-янтарной жидкостью.

– Как мы можем продать? Вы соображаете? Там же дети! – задохнулась от возмущения Варвара.

– Ну и что? Вам просто не повезло. Мне, честно говоря, абсолютно все равно, кто мешает моему бизнесу – цирк шапито, пельменная или детский дом. Все равно! Как бы это кощунственно ни звучало.

– Больные дети…

– Не дави на жалость, тетя! Сколько сейчас в Москве домов сносят, жильцов расселяют, и что? Ничего! Я вас не на улицу выбрасываю, я деньги даю. Вот и приобретите себе что-нибудь, даже получше, чем этот сарай. Я не понимаю, к чему упрямство?

– Такие вещи так не решаются… – покачала она головой.

– Именно так они и решаются. Я не собираюсь тянуть волынку. Я вложил бешеные деньги в эту землю и не собираюсь ждать. Мне надо отбивать свой капитал.

– Дети привыкли здесь жить!

– Привыкнут и к другому месту, – отмахнулся Евгений.

– Вы не можете вот так вот с детьми!

– Да что ты заладила – дети, дети! Им не будет хорошо, если вы тут останетесь. Поэтому я и хочу договориться по-хорошему. А в моих силах сделать вашу жизнь невыносимой, если вы здесь останетесь. Вокруг вашего интерната развернется нескончаемая стройка, и ваши дети будут слышать только звук моторов и мат прораба. А на обед есть суп со щебенкой и пельмени со штукатуркой. А еще я могу устроить вам другой сюрприз – развернуть здесь торгово-развлекательный комплекс или ночной клуб, не хочешь? Ночной клуб рядом с детками, а чтобы уж точно они ничего в будущем не увидели, подсажу их на иглу. И виновата в этом будешь исключительно ты. Из-за своего упрямства не подписала договор и не взяла мои деньги, – окончил свое повествование Евгений.

– Да вы подонок! – удивилась сама своему открытию Варвара.

– А еще я могу сейчас распустить руки и заткнуть тебе пасть. А ты что подумала? Нет, я не собака, чтобы бросаться на кости! Это ты к господину Тихонову обращайся, он у нас великий спец по женской части.

– Похищение человека… угрозы… – жалко перечисляла она.

– А еще будет поджог! – самодовольно сказал Евгений. – Хочешь? И следов не найдете. Знаешь, как выкуривают тех, кто мешает сносу дома? Раз – и пожар! Восстановлению не подлежит! Баста! А если еще и погибнет кто, так еще лучше! На костях-то погибшего ребенка не будете новый дом возводить. И в этом тоже будешь виновата ты! Слышишь меня, царевна Несмеяна? Ты веками-то хлопай, но соображай, что я тебе говорю. Я же не шучу, я очень серьезно говорю. Шутки закончились уже давно. Как по голове получил бюстом вечно живого Ленина, так и понял, что шутить больше не могу. Вот такая вот история грустная.

Варвара смотрела в это жирное, потное, красное лицо и осознавала, что хуже этого монстра просто никого не может быть. От ненависти она была готова взорваться.

Евгений окинул ее презрительным взглядом и посмотрел куда-то вдаль. Его глуповатое лицо приобрело осмысленное выражение, даже как-то вытянулось. Смотрел он поверх головы Варвары.

– Вот черт! Твою бабушку! Твою мать! – разразился он ругательствами. – Детей-то в доме много?

– Чего? – не поняла таких резких перепадов настроения Варя.

– Дети-то в интернате есть?

– Есть… все спят, – тупо ответила она, не понимая, чего от нее хотят.

– Ну, твою мать!

Евгений вскочил с кресла, махнув полами халата, как бабочка крыльями, и кинулся к Варе. Она ощутила запах коньяка, дорогих сигар, пота и еще чего-то не очень приятного. Евгений принялся торопливо развязывать ей руки, словно испугался чего-то. В нетерпении он оцарапал ей кожу на запястье.

– Ой! – вскрикнула Варвара.

– Не ойкай! Развязывай ноги скорее! – крикнул он ей, заметавшись по комнате в поисках неизвестно чего. Он из горла хлебнул коньяка и снова рявкнул на Варвару.

– Да что же ты копаешься! Давай скорее!

– Да как ты смеешь кричать на меня?! Кто привязал меня к стулу, как не ты?! – возмутилась Варвара, освобождаясь от пут и разминая затекшие лодыжки. – Что вообще происходит?! – поинтересовалась Варвара.

– Интернат твой чертов горит! – воскликнул Евгений, и у Вари все поплыло перед глазами от услышанного.

– Как горит?!

– Смотри! – ткнул своим жирным пальцем куда-то за спину Варвары Евгений.

Она моментально развернулась в указанном направлении и с ужасом уставилась в окно. За стеклом простиралась вечерняя мгла, нарушаемая только дерзким огнем. Окно выходило прямо на интернат. Он располагался метрах в ста от того места, где находилась Варвара. Пламя разгоралось в левом крыле здания, где были спальни детей. Этот огонь отразился в расширившихся от ужаса глазах Варвары.

– Ужас… – прошептала она.

– Чего расселась? Бежим! – заорал Евгений и рванул из комнаты.

Варя поспешила за ним, стукаясь обо все предметы в незнакомом доме.

Они выбежали на улицу и бросились к интернату. Варвара неслась словно в забытьи. Ориентиром для нее была широкая спина Евгения и развевающиеся полы его шелкового халата, поблескивающего в лунном свете. В руке у Евгения был сотовый телефон. Он орал в трубку.

– Да, мать ети, у нас пожар! Я не могу быть спокоен, потому что вижу пожар. Что?! Я не буду звонить ни в какую службу спасения, я позвонил вам! Да! Немедленно выезжайте! Горят дети! Да, вы не ослышались! По этому адресу находится интернат! Быстрее! Да!

Хлопок крышки телефона прозвучал в звенящей тишине выстрелом без глушителя. В воздухе уже пахло гарью, и слышался треск огня. А Варе от сковавшего ее ужаса было холодно. Зато Евгения тянуло на подвиги.