приличествует благородным господам». Марко инстинктивно увлекся монгольской охотой, предоставлявшей и пищу, и развлечение в бескрайней степи. «У них лучшие в мире соколы», –  еще одна пощечина европейцам, у которых соколиная охота была привилегией аристократии, а соколы были предметом гордости тех, кто мог позволить себе их содержание, – «а также собаки». Перечисляя продукты питания, Марко как будто задается целью внушить зависть европейским читателям, часто существовавшим на грани голода. «Они питаются мясом, молоком и дичью и, кроме того, едят мелких животных вроде кроликов, называемых «фараоновы крысы» (в действительности это была разновидность грызунов, родственная луговым собачкам). «Они едят даже конину, и собак, и кобыл, и быков, и верблюдов, если только те жирны, и с удовольствием пьют верблюжье и кобылье молоко».

Кумыс, кисломолочный слабоалкогольный напиток, изготавливавшийся из кобыльего молока, был основным продуктом в рационе монгольских воинов. Питье кумыса было самой характерной чертой монгольской жизни.

Кумыс имеет древнее происхождение. Геродот в V веке до н. э. писал, что он был известен скифам, кочевым предтечам монголов, и что название, возможно, получил от другого древнего азиатского племени, куманов. Жизнедеятельность двух видов организмов, дрожжей и грибков, превращает углеводы кобыльего молока в молочную кислоту и алкоголь.

Марко научился наслаждаться этим напитком или по крайней мере терпеть его. В одном месте он утверждает, что кумыс, изготовленный неким монгольским семейством, имеет вкус вина. У него не было другого выхода, как привыкнуть к этому вкусу. Монголы практически только его и пили. Даже зимой, когда молока мало, они разводили кислые сливки горячей водой, взбивали смесь и напивались ею.

Жизнь монголов, при всей ее суровости, в конце концов заслужила сдержанное восхищение Марко. В отличие от похотливых женщин Камула монгольские жены хранили верность мужьям. «Ни за что на свете они не коснутся чужой жены, –  провозглашает Марко, –  потому что считают это низким и дурным делом». Он превозносит гармонию в семьях монголов: «Верность мужей женам удивительна, и поистине благородна добродетель этих женщин, которые, если их десять или двадцать, хранят мир и нерушимое единство». Вместо сплетен и свар женщины занимаются «покупками и продажей… жизнью дома и заботой о семье и о детях» –  что заслужило одобрительную (а для уха европейца оскорбительную) оценку молодого Марко. «По моему рассуждению, эти женщины более всех других в мире заслуживают восхваления за свою весьма великую добродетель».

Разумеется, в этом замечательном семейном согласии имелись сложные подводные течения, поначалу не замеченные Марко. Со временем он уяснил, что женщины определенно заслуживали «похвалы за добродетель и чистоту, потому что мужчинам позволено брать столько жен, сколько им хочется, к великому смятению христианских женщин (я подразумеваю, в этих, наших землях). Потому что, когда у одного мужчины всего одна жена, требуется исключительная верность и чистота, а (иначе) нарушается столь великая святыня, как брак. Я со стыдом вижу неверность христианских женщин и зову счастливыми тех, у кого при ста женах на одного мужа (хранят) добродетель к своей похвале и на великое посрамление прочих женщин».

Произведя это исследование, он предлагает подробную формулу семейного счастья монголов. «Каждый (мужчина) может брать жен, сколько он хочет, до ста, если он способен содержать их, и мужчины дают приданое женам и матерям жен, чтобы получить их, а женщина не приносит мужу никакого приданого. Но знайте также, что они всегда почитают первую жену самой истинной и лучшей перед другими, как и детей, рожденных ею. И у них больше сыновей, чем у всех прочих народов мира, потому что у них много жен, и дивно, сколько детей у каждого мужчины». Полигамия простиралась и на родственников. Как объясняет Марко, «они берут в жены кузин и, больше того, если отец умирает, старший сын берет в жены жену своего отца, если она ему не мать, и всех женщин, оставшихся после отца, кроме своих сестер и матери. Он также берет жену родного брата, если тот умирает. И когда они берут жену, они дают большой свадебный пир с великим собранием народа».

Брачные и семейные обычаи монголов оставили после себя долгий след. Персидский историк XIII века Джувейни отмечает: «Из рода и потомства Чингисхана ныне живут в богатстве и власти более 20 000. Более этого не скажу… дабы читающий эту историю не обвинил автора в преувеличении и гиперболе и не спросил, как из чресл одного мужчины в такой короткий срок произошло столь многочисленное потомство».

Согласно современным генетическим исследованиям, Джувейни не преувеличивал. Каждый двенадцатый житель Азии –  то есть каждый двухсотый в мире –  несет кластер Y-хромосом, берущих начало в Монголии времен Чингисхана. Генетики предполагают, что воины Чингисхана распространили эту хромосому, насилуя и уводя женщин по всей Азии, замещая ДНК мужчин, убитых ими, зачатыми ими детьми. Некоторые ученые предполагают, что эта Y-хромосома, сохранившаяся по сей день, исходит от самого Чингисхана. Когда ДНК спермы соединяется с ДНК яйцеклетки, Y-хромосома почти не меняет строения при обмене с парной Х-хромосомой и остается практически свободной от мутаций. Группа ученых из Оксфорда оценила генетические маркеры мужчин Азии; 8 % обследованных оказались практически идентичны, что означает, что их носители состоят в близком родстве, хотя разделены расстояниями в тысячи миль. Генетики пришли к выводу, что эти 8 % –  прямые потомки Чингисхана. После публикации этих результатов пресса, вслед за Джувейни, стала называть Чингиза самым великим –  точнее, самым плодовитым –  любовником в истории.

Монголы так очаровали Марко Поло, что их шаманистские верования он описывал с неподдельным одобрением, без тени того пренебрежения, которое приберегал для большинства незнакомых вер. Он бодро начинает: «Они говорят, что есть высокий, чистый небесный Бог, у которого они каждый день, кадя благовониями, просят только мудрости и здоровья». Он признает, что они поклоняются идолам, но замечает, что особое внимание они уделяют одному богу, которого называют Натигай, – «богу земли, защищающему их жен, сыновей и посевы».

Марко забывает о своем вечном скепсисе, изучая их поклонение идолам. В его передаче оно оказывается до странности похожим на христианские обряды. «В каждом доме на стене висит изваяние, изображающее высокого и чистого небесного бога, или просто табличка, повешенная высоко на стене, с написанным на ней именем бога. Здесь каждый день, куря благовония, они поклоняются ему и в то же время, трижды скрипнув зубами и воздев руки, просят его дать им долгую жизнь, счастливую и веселую, мудрость и здоровье, а более ни о чем не просят. Кроме того, внизу, на земле, у них стоит другая статуя, по имени Натигай, бог земных дел… этот бог защищает их