Может, это и есть ее единственный шанс? Сердце ее отбивало барабанную дробь. Она любовалась изображенной на картине фигурой. Затем, вскочив с кровати, бросилась к телефону и принялась лихорадочно листать записную книжку. Вот — синьорина Джаннини, портниха. Лори вздохнула поглубже и слегка дрожавшей рукой набрала номер.

Лори сидела за туалетным столиком, склонив вперед голову, и сражалась с застрявшей на полпути молнией, когда хлопнула дверь и она услышала быстрые шаги вверх по лестнице. Алекс. Наконец-то. Внутри у нее все сжалось сперва от облегчения, затем — от тревоги, и она нервно провела языком по губам. Как он себя поведет?

Когда дверь распахнулась и он вошел, руки у нее окаменели. Алекс снял галстук и потянулся к верхней пуговице рубашки. Лори была вне поля его зрения, так что он поначалу не заметил ее присутствия. Но вот он на мгновение замер на месте, затем медленно пересек комнату и встал у Лори за спиной, глядя на ее отражение в зеркале.

— Здравствуй, Алекс, — негромко произнесла она. — Я думала, ты уже не приедешь на мой день рождения.

— А я приехал. — Он продолжал глядеть ей прямо в глаза, Лори чувствовала, как румянец выступает у нее на щеках, но взгляда отвести не могла. — Вылет из Праги задерживался.

— Из Праги? — Она непонимающе уставилась на него.

— Разве Ольга не передала тебе мою телеграмму? — Голос его звучал отстраненно, словно мысли его блуждали где-то далеко, далеко.

— Да-да, конечно.

На самом деле, когда экономка передала ей безликое лаконичное послание секретарши Алекса, что прямо из Парижа он направляется в Восточную Европу, Лори поднялась к себе наверх и долго плакала. Он не может выносить ее близости, настолько она ему противна. Она едва не позвонила синьорине Джаннини, чтобы отменить заказ.

Алекс продолжал сохранять внешнее спокойствие, но она не могла не ощущать, как он внутренне напряжен. Возможно, в душе он смеется над ее жалкой попыткой добиться понимания, но старается не показать этого. Но сегодня все-таки день ее рождения, он не должен быть таким жестоким.

Вздохнув поглубже, чтобы унять нервную дрожь, Лори улыбнулась ему и слегка склонилась вперед, потупив глаза.

— Не мог бы ты застегнуть мне молнию? Ткань такая тонкая, боюсь порвать ее.

— Не шевелись. — Она почувствовала, как его пальцы отодвигают волосы с ее шеи.

— Это платье сшила синьорина Джаннини. — Как бы она хотела, чтобы голос ее не так дрожал. — Правда, потрясающе?

— Встань, чтобы я мог как следует разглядеть его. — Его язык, видимо, тоже почти — совсем чуть-чуть — отказывался повиноваться ему.

Лори медленно поднялась, и длинный водопад усыпанного цветами воздушного муслина упал к ее босым ступням.

— Мне повезло. — Опять эта легкая дрожь в голосе. — У нее нашелся этот материал. Не точно такой, я хочу сказать, как на картине, — добавила она на случай, если он не понял скрывающегося подо всем этим подтекста, — но очень похож. Видишь, она нашила цветы, и если я распущу волосы, то, по-моему…

— Молчи, — хрипло произнес Алекс, и Лори охватил восторг, когда она поняла, что разглядывает он не само чудо портняжного искусства, а то, как оно облегает ее тело, подчеркивая высокую грудь, изящную линию бедер, длину стройных ног. Он стоял и смотрел на нее, во взгляде его ничего невозможно было прочесть, но Лори заметила, что легчайший румянец заиграл на его щеках.

— Этот вырез просто восхитителен. — Подняв руку, он потрогал кружевной краешек декольте, ощутив сквозь муслин тепло его кожи, она на мгновение прикрыла глаза. — Он обрамляет твое лицо, словно нежный цветок. — И он провел рукой по ее губам.

— О Алекс! — Лишь пальцами он смог ощутить легчайший выдох, но этого было достаточно.

С невнятным восклицанием Алекс порывисто сжал ее в своих объятиях, и Лори всем своим естеством, изнемогая от любви, которую так устала хранить в себе, обвила его руками, привлекая к себе. Он прильнул губами к теплой выемке между ее плечом и шеей, а она гладила его темные волосы и, повинуясь доселе неведомому порыву, запрокинула голову, подавшись вперед.

Лори услышала, как он застонал, пальцы его оказались на вырезе ее платья, стягивая его вниз, лаская ее грудь сквозь тонкий муслин. Горячие губы прильнули к ее соску, от их прикосновения в ней тоже начало бушевать пламя, невыносимый жар понесся по ее жилам, и каждая клеточка ее тела начинала гореть огнем.

— Синьор Барези.

Раздавшийся голос экономки и осторожный стук в дверь заставили их отпрянуть друг от друга. У Лори вырвался сдавленный полувздох, полустон, перед глазами все закружилось; чтобы не упасть, она прислонилась к Алексу. Тихонько закрыв ладонью ее губы, он прижал ее к себе.

— Что такое, Ольга? — отозвался он, голос его звучал почти как ни в чем не бывало.

— Простите, синьор, но гости уже начинают прибывать.

Он невнятно выругался сам себе под нос и сказал:

— Принесите им мои, то есть наши, извинения. Мы спустимся в холл через несколько минут.

Вслушиваясь в звук удаляющихся шагов, он прижимал Лори к себе, и она почувствовала, как постепенно утихают бешеные удары его сердца. Затем Алекс отстранил ее, держа одной рукой за запястье, а другой прикоснулся к ее лицу, чтобы она обернулась к нему. Он раскраснелся, на губах его блуждала чувственная улыбка, а от выражения его глаз у нее перехватило дыхание.

— Так, значит, ты одобряешь мой выбор костюма. — Слова давались ей с трудом.

Он склонил голову.

— Разумеется.

— А ты? Что ты наденешь?

— Ах, малышка, — он легонько щелкнул ее пальцем по кончику носа. — Немного терпения — и ты все увидишь. Но сначала и я быстренько приму душ. — И, сбрасывая на ходу рубашку, он удалился в ванную.

Очень скоро он возвратился, в волосах его блестели капельки воды, кожа все еще была влажной. На бедрах болталось небрежно завязанное полотенце, и его почти нагое тело предстало перед глазами Лори. Их взгляды встретились. Алекс замер на месте, на мгновение их вновь связала невидимая нить страсти, затем он отрывисто произнес:

— Мой костюм в гардеробной. — И снова вышел.

Пытаясь утихомирить бешеный поток крови в своих жилах, Лори начала поправлять розочки в волосах. Она почти уже расправилась с последней, когда раздался крик Алекса:

— Лори, иди сюда!

Когда она раскрыла дверь, он стоял перед зеркалом, теребя косо висящий на шее белый кружевной воротник. Он обернулся и недовольно поморщился:

— Никак не могу справиться с этой дурацкой штуковиной.

— Давай я, — успокаивающе произнесла она и, отведя его руки, принялась прилаживать воротник, поворачивая его и так и сяк, покуда Алекс не замычал от нетерпения. Наконец она хлопнула по нему ладошкой и отступила на шаг.