В квартире Добронравова все шло своим чередом. Рабочие подняли «холодильник» и поднесли к выходу. Борис открыл им дверь, а тут на тебе! Стоит на площадке мордастый слесарь с инструментами.

— Ты чего это людей затапливаешь?

Борис не растерялся. В доме его многие знали. Ника, к счастью, задержалась в комнате и не попалась гостю на глаза.

— Кого затопили-то? — спросил Борис с холодным равнодушием и кивнул рабочим. — Идите, ребята. А ты бы посторонился, видишь, люди с грузом стоят.

Слесарь пропустил рабочих и вперся в квартиру.

— Бабку с нижнего этажа. В ванной у тебя потоп.

— Не заходил. Сегодня среда, а я по пятницам моюсь. Вот что, мужик, мне некогда. Ты воду перекрой и завтра заходи.

— Я перекрою, а вот ремонт тебе придется оплачивать.

Когда слесарь зашел в ванную, Ника выскользнула из комнаты на лестничную площадку. Пол ванной был залит водой, слесарь пошел в туалет перекрывать воду, а Борис по-хозяйски взял тряпку и начал собирать воду. Ника его ждать не стала. Села с грузчиками в машину и назвала адрес дачи Бориса.

…Когда Добронравов давал инструкции Могиле и рассказывал, как упакованы картины, ни упаковки, ни картин на месте уже не было. Ими любовались Борис с Вероникой в сорока километрах от того места, где они по схеме Добронравова ожидали совсем иных перевозчиков.

Кира, находясь на почтительном расстоянии, наблюдала за парадным Добронравова из окна своей машины. Опять ей Додик ничего не объяснил. Она не могла понять, на чем прокололась, почему потеряла его доверие. Раньше он откровенничал с ней, теперь же превратил в своего посыльного.

Ни газеты, ни радио о похищении известного адвоката не заявляли. Полная тишина. Все считали, что Додик уехал в Москву, а он прятался у Киры на даче. Даже Шестопал ни о чем не догадывался. Кира очень дозированно доносила информацию до тех, кому следовало. Фармацевт как-никак.

Сегодня она получила конкретное и четкое задание. В полночь к его дому подъедет «Газель». Выйдут двое. Их не будет около часа. Наблюдать издали и не приближаться. Потом следовать за машиной. Когда они отъедут на пять-восемь кварталов и станет ясно, что их никто не преследует, нужно обогнать «Газель» и включить сигнал аварийной остановки. Припарковаться и получить от одного из людей, едущих в «Газели», конверт с маркой, после чего вернуться на дачу. Ей ничего не оставалось, как выполнить поручение.

Все шло по плану. Она видела, как подъехала «Газель», двое мужчин в голубых комбинезонах с какими-то надписями на спине вошли в дом. Минуты через три в окнах квартиры Додика зажегся свет. Спустя час он погас, двое в комбинезонах вышли, сели в машину и уехали. Ни один человек за это время не входил в парадное и не выходил из него. Большинство окон оставались темными, вероятно жильцы дома рано ложились спать.

Кира завела двигатель, включила фары и поехала следом за «Газелью», придерживаясь приличной дистанции. По мокрому асфальту никто гонок не устраивал, движение на улицах было неторопливым. Ничего подозрительного женщина не замечала. Спустя минут десять, когда фургон свернул в темный переулок, Кира воспользовалась моментом, обогнала «Газель» и, включив аварийную сигнализацию, припарковалась к обочине. Фургон проехал мимо и остановился в десяти шагах, прямо посреди дороги. Из машины выскочил шофер, подбежал к Кире, передал ей конверт и пулей вернулся в «Газель». Все произошло так быстро, что она не успела разглядеть мужчину. Поняла только, что он был уже немолод.

Кира заглянула в конверт. В нем лежала одна-единственная марка.

Все сделано, как сказано, и она поехала на дачу.

Добронравов сидел у телевизора и смотрел футбол. Судя по его виду, он не очень-то беспокоился и, получив от Киры конверт, даже не заглянул внутрь, а бросил его на стол, не отрывая взгляда от телевизора.

— Все нормально? — спросил он, увлеченно наблюдая за игрой. — Сбоев не было?

— Нет. Прошло так, как ты хотел. — Кира переодевалась.

— При загрузке холодильника посторонних на улице не видела?

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Поясни, что обозначает твой жаргон.

— При чем тут жаргон? Холодильник он и есть холодильник.

Кира затянула пояс халата и села напротив Добронравова.

— Не морочь мне голову, Додик. Никакого холодильника я не видела.

— Короб! Не сам холодильник, а здоровая коробка от него. В ней лежит весь Федотов.

— Ты мне об этом не говорил. Эти мужики ничего не вносили в дом и ничего не выносили. Они вышли с пустыми руками, сели в машину и тут же уехали.

— Не понимаю. Чушь какая-то. Почему они не взяли ящик с картинами?

— Может, потому что его там не было?

Добронравов едва не подскочил на стуле.

— Это невозможно.

— Хватит со мной в кошки-мышки играть, стратег безмозглый! — рассвирепела Кира. -

Выкладывай, что ты еще надумал. Хочешь все дело провалить? Я за нищего не пойду. А ты, как вижу, втемяшил в свою башку, что умнее всех на свете! Мне не мозги твои нужны, а деньги. Молодость к твоим ногам бросила, и что? Десять лет жизни кошке под хвост. Мне уже тридцать семь!

Это был гнев мегеры, от которого сотрясались стены. Такой Киру Давид Илларионович еще ни разу не видел. Она уже не щебетала, а расстреливала его из тяжелой артиллерии. Брань длилась еще полчаса, потом сошла на нет, и Кира, обессиленная, рухнула на диван.

После долгой паузы и пережитого шока Добронравов сменил тон и сам защебетал, как пташка.

— Нам надо, деточка, сейчас же ехать на мою квартиру. Ты зайдешь и посмотришь, что там творится, а я подожду в машине где-нибудь на соседней улице.

— Когда? Сейчас? Три часа ночи!

— Надо, дорогуша. Там же Федотов. По дороге я расскажу о своих планах. Я же теперь с ума сойду.

— Мы вместе пойдем в квартиру.

— Невозможно. Тогда вся пирамида рухнет. Меня же похитили и держат в качестве заложника.

— Черт с тобой, поехали. А ты подумал, как я буду выглядеть, если меня застукают в твоей квартире в четвертом часу утра?

— Никто тебя не увидит. Все спят. И никого ты не удивишь. Люди знают, что у тебя есть свои ключи. Скажешь… Ладно, потом придумаем.

И вновь Кире пришлось садиться за руль. По пути адвокат выложил ей все подробности. Кира только чертыхалась.

— Ничего умнее придумать не мог? Ну зачем же надрезать шланги и ломать мебель! Как тихо ее ни ломай, сквозь тонкие стены твоей развалюхи все равно услышат. Надо было делать во сто раз проще. В твоем доме меня знают много лет, сам сказал. У меня есть ключи. И кражу обнаружить могла я, без всяких потопов. По сути дела, я ничего не знаю о твоем похищении. Для меня ты уехал в Москву по делам на неделю или две. Я прихожу в твою квартиру поливать цветы, кормить рыбок, нарываюсь на погром и тут же вызываю милицию. Сама.