– Да, – кивнула мисс Марш. – Действительно убит.

Мордекай Тремейн испытал шок. Трудно было избавиться от ощущения, что спокойствие дамы граничит с бесстыдством.

– Вы считаете, что мистер Рейнер заслужил такую смерть? – медленно проговорил он.

– Джереми Рейнера трудно назвать святым. При жизни он умудрился впутаться во множество сомнительных историй и накопил целую коллекцию темных секретов, которыми не спешил делиться с полицией.

– Мистер Рейнер совершал поступки, выходившие за рамки закона?

– Конечно, – подтвердила мисс Марш. – Во всяком случае, так должно быть.

Последняя фраза прозвучала не предположением, а спокойным заявлением уверенного в собственной правоте человека. Мордекай Тремейн почувствовал, что теряет почву под ногами. Розалинда, видимо, заметила это и пояснила:

– Вам известно не так много, как я предполагала. Или как некоторым кажется.

– Не силен в загадках, – парировал Тремейн, и она опять удивила его – на сей раз внезапным смехом.

– Вы или весьма скромный детектив, либо коварный. Во всяком случае, вам удалось всех напугать. Они боятся пошевелиться, чтобы не вызвать у вас подозрений.

Мордекай Тремейн вздохнул. Надежда суперинтенданта Кэннока на свободное наблюдение за обитателями Шербрума исчезла. Если гости уже заподозрили его в связях с полицией, то раскроют перед ним ничуть не больше секретов, чем перед самим Кэнноком или другими офицерами. А если не сообщить Кэнноку ничего нового, то и взамен ожидать нечего.

– Почему все решили, будто я детектив?

– Нашептала трава прерий, – беззаботно ответила Розалинда Марш. – А ваше продолжительное собеседование с суперинтендантом укрепило подозрения.

– Вероятно, офицер беседовал со мной так долго потому, что мой рассказ его не удовлетворил.

– Не исключено, – промолвила мисс Марш.

Ее сумочка лежала рядом. Она достала сигарету из золотого, украшенного монограммой портсигара, прикурила и затянулась.

Мордекай Тремейн сдался.

– Хорошо. Предположим, я готов признать интерес к криминальным расследованиям. Разумеется, чисто любительский. Естественно, что если в доме, куда меня пригласили в гости, вдруг кого-то убивают, сразу хочется выяснить обстоятельства и причины преступления. Но из этого вовсе не следует, что я наделен официальным статусом или связан с полицией.

Произнося витиеватую лукавую тираду, Мордекай Тремейн смутно вспомнил слова, когда-то сказанные Джонатаном Бойсом. Инспектор Скотленд-Ярда назвал друга магнитом для убийств: если где-то кого-то лишали жизни, он или находил тело, или оказывался неподалеку. Вот и сейчас вовсе не показалось странным, что судьба вновь привела его на место преступления.

– Не хотите ли рассказать мне что-нибудь? – обратился он к Розалинде Марш.

– Насколько могу понять, вы спрашиваете, не готова ли я в чем-нибудь признаться? – уточила она. – Пожалуй, ограничусь очевидным замечанием: я не убивала Джереми Рейнера. – Она взглянула на Тремейна сквозь густое облако дыма. – А теперь решайте: то ли я невиновна, но испугана, то ли виновна, но хитра, а потому пытаюсь сбить вас со следа, притворяясь, будто допускаю возможность подозрений в свой адрес.

– Значит, вы его не убивали? – мягко уточнил Мордекай Тремейн.

– Я знаю, кто мог это сделать.

– Правда?

– Да, – подтвердила Розалинда. – Однако имя не предназначено для огласки. Доказательств у меня никаких нет, а безосновательно обвинять человека в убийстве по меньшей мере неразумно.

Отточенным движением Розалинда Марш стряхнула пепел. Проследив за ее жестом, Мордекай Тремейн обратил внимание на несколько лежавших в пепельнице окурков. Все они были испачканы помадой. Итак, уверенность оказалась поверхностной. Дама поняла его мысли и едва заметно покраснела, но однако от более явного смущения ее спасло появление Николаса Блейза.

– Простите, что прерываю ваше общение, – произнес он, – но в эту минуту суперинтендант беседует с Бенедиктом. Он просит пока не покидать дом и окрестности. Разумеется, это формальность. Полицейским необходимо закончить осмотр территории.

– Мы понимаем, Ник, – кивнула Розалинда Марш. – В таких случаях невозможно избежать неудобств. Не беспокойтесь, мы будем вести себя примерно.

– Полагаю, некоторые комнаты недоступны для посещения? – уточнил Мордекай Тремейн.

– Закрыта лишь одна, – сообщил Блейз. – Там фотографируют и производят измерения. Часть лужайки также огорожена.

– Я сегодня еще не видела Бенедикта, – мимоходом заметила мисс Марш. – Как он переносит этот кошмар, Ник?

Блейз помедлил с ответом. На его лице появилось настороженное выражение.

– Что именно вас интересует? – осведомился он, пытаясь выиграть время.

– Джереми Рейнер был ближайшим другом Бенедикта, – пояснила мисс Марш. – Наверное, он испытал страшное потрясение.

– Разумеется. Пока не до конца осознал, что произошло. Как вам известно, мистер Грейм немолод, а Джереми находился с ним много лет. Но держится он мужественно.

Разговор напомнил Мордекаю Тремейну маневры двух опытных фехтовальщиков, которые осторожно кружат вокруг да около, выбирая удобный момент для решительного выпада. Розалинда Марш многозначительно улыбнулась, давая понять, что ценит попытку секретаря защитить хозяина, однако не считает его доводы убедительными.

– По-моему, вам надо побеседовать наедине, – произнесла она. – А я пойду к мистеру Деламеру и выражу сочувствие. Кажется, после этого Рождества ему придется проститься с политической карьерой!

– Вовсе не хотел вас прогонять, Розалинда! – воскликнул Николас Блейз.

– Я умею чувствовать атмосферу, Ник, – иронично возразила она. – Позвольте мне сделать собственные выводы.

Как только мисс Марш ушла, Николас Блейз изменил тон:

– Она права, Мордекай. Я действительно хочу поговорить с вами.

– Я предвидел такую возможность, – ответил Тремейн.

Секретарь присел на край стола. Длинная нога нервно закачалась. На лице застыло выражение крайней озабоченности.

– Дело обстоит чертовски плохо, – вздохнул он. – Фраза избитая, но точно отражает ситуацию. Я пригласил вас сюда, потому что почувствовал нечто чрезвычайно странное, но подобного конца даже представить не мог. Не предполагал, что дело дойдет до убийства.

– Вы волнуетесь за Бенедикта Грейма, Ник?

– Поэтому я вас и пригласил.

– Я говорю о другом, – уточнил Тремейн. – О том, убил ли Бенедикт Грейм Джереми Рейнера.

Николас Блейз долго молчал, а когда наконец снова заговорил, его голос зазвучал хрипло:

– Почему вы спрашиваете?

– Могут существовать иные ответы. Но для начала предположим самый очевидный. Люси Тристам.