– Вот и финал, – сказала Гиацинта, видя, что Арни озирается по сторонам. – Скоро дом будет выглядеть заброшенным.

– Заброшенным? Как это может быть? – И, увидев выражение ее лица, добавил: – Мой приход напугал вас. Наверное, мне лучше было бы держаться в стороне.

Арни был в сапогах и брюках для верховой езды, в теплой рубашке с открытым воротом и в широкополой шляпе, которую называл «полуковбойкой». Гиацинта уже не в первый раз подумала, что он выглядит лет на двадцать моложе своего возраста.

– Входите, – сказала она.

– Мне не следует заходить в гостиную. От меня пахнет лошадью.

– Входите, – повторила Гиацинта. – Я сейчас в запарке. Собираю вещи Джерри и Эммы. Это не такая легкая работа.

– И печальная. Я себя ужасно чувствую из-за этого, Гиа. Я знаю, что не должен вмешиваться, но мне позволила ваша мама, поэтому я здесь. Она очень беспокоится за вас. Спрашивает, не мог бы я чем-нибудь вам помочь. Францина не понимает, как не понимаю и я, почему дети уезжают, а вы остаетесь. Это какая-то бессмыслица.

Глаза Арни смотрели на нее дружелюбно и грустно.

– Арни, вы добрейший человек. Я знаю, вы хотели бы помочь мне и сделать для меня что-то доброе и приятное, но вам не удастся.

– Нельзя ли это как-то утрясти?

Гиацинта развела руками.

– Вы можете быть откровенны со мной, Гиа. Джеральд сказал мне, что весь сыр-бор из-за Сэнди. У меня давно возникли подозрения. Проклятие, я полагал, что у него вкус получше. Но он с ней расстался.

– Все гораздо сложнее.

Гиацинта устало подумала, сколько раз ей еще придется уходить от подобных вопросов и изобретать объяснения. Первой, конечно, будет Мойра, которая, несмотря на добрые чувства к ней, начнет задавать те же вопросы. А после Мойры появятся другие, и так будет продолжаться до тех пор, пока не всплывет правда.

– Это была совершенно дурацкая связь, она не стоит всего этого, Гиа. Честно говоря, я не понимаю вас обоих. Джеральд любит свой образ жизни, свою работу, детей…

– Но только не меня, – перебила его Гиацинта.

– Нет, он любит вас, Гиа. Джеральд был в восторге от ваших картин, постоянно рассказывал, как вы хотите стать знаменитой, какая вы замечательная мать.

– Вы не знаете всего, Арни.

– Я знаю, что произошла беда. Ваша мать говорила, что Джеральд звонил ей и она бросила трубку. Все сердиты на всех. Все обеспокоены и встревожены. Джеральд беспокоится о вас…

– Уверяю вас, Джеральд ничуть не беспокоится обо мне.

– Ну, не знаю. Я хочу соблюдать нейтралитет. Вы мне оба нравитесь с того момента, как я познакомился с вами. Джеральд – мой партнер, и весьма неплохой. Я уважаю его. Мы намерены открыть большое дело во Флориде. Мне только хотелось бы, чтобы и вы были там. Черт возьми, почему вы не можете встряхнуться и поехать? Глядишь – и все будет хорошо.

– Когда вы собираетесь уезжать? Мы с Джеральдом почти не разговариваем.

– Через неделю. Гиа, это ужасно, что дети едут без вас. Кажется, происходит нечто совершенно невероятное. Я ничего не понимаю.

Гиа закрыла лицо ладонями, стараясь не разрыдаться.

– Любая напасть не может длиться вечно, – заметил Арни. – Вы передумаете, то есть вы оба. К тому же вы всегда можете связаться со мной – я еще долго буду мотаться туда-сюда. Мне нужно избавиться от земли под сгоревшим зданием. И еще у меня есть дела в Нью-Йорке. Так что я буду появляться здесь часто и смогу видеть вас. Рассказывать вам о детях. Я возьму их там на конюшню, научу верховой езде. Я раньше им это обещал и теперь сдержу слово. Они очень славные и умненькие.

Внезапно стало ясно, что больше говорить не о чем. С минуту они молча смотрели друг на друга. Затем Арни сказал:

– Вам не стоит ехать в аэропорт, Гиа. Попрощайтесь с ними у двери и быстрее бегите в дом, чтобы они не увидели, как вы разрыдаетесь.

– Я знаю. Вы летите тем же рейсом, Арни?

Он кивнул и поднялся.

– Ну, я пойду. Я дам вам свой телефон. Звоните когда захотите, хоть ежедневно. И я буду рассказывать вам, что происходит. Но не беспокойтесь. Джеральд любит детей. Вы и сами это знаете.

– Я хотела бы, чтобы сейчас было завтра. Понимаете?

– Конечно. Я не понимаю до конца все это дело, но понимаю, что вы имеете в виду сейчас. Вы хотите пережить это. Это продлится недолго. Всего лишь несколько дней. Они пролетят быстро.

Они действительно пролетели быстро. В последний день Гиацинта, улыбаясь, поцеловала детей, взволнованных предстоящим полетом.

– Скоро увижу вас, – сказала она, когда Джерри и Эмма забирались в машину.

Она вернулась в дом и остановилась, вновь и вновь перечитывая вырезку, которую ей сунул в руку Джеральд: «Возобновление таинственного дела о поджоге четырехлетней давности».

Закрыв двери в комнаты Эммы и Джерри, чтобы не заглядывать в них, Гиацинта сделала в доме уборку. Кровать, на которой она до недавнего времени спала с Джеральдом, нужно полностью обновить, перевернув тяжелые матрасы, одеяло отправить в чистку, а подушки заменить. Шкаф, где хранилась его одежда, необходимо основательно почистить. Даже пустой, он пах его одеколоном. Нигде не должно остаться следов Джеральда – ни в гараже, где он забыл старый поломанный зонтик, ни в шкафу, где висел позабытый новый плащ. Гиацинта ходила по всему дому, таская за собой пылесос, корзинку с тряпками для вытирания пыли, вощенку для полировки меди.

Мысли ее перескакивали с одного предмета на другой, ноги и руки казались ватными.

«Как мне жить с этими мыслями? В этом самом городе на кладбище, что на Гроув-стрит, лежит человек, погибший по моей вине. Его дети вырастут без него… Мои дети тоже вырастут без меня. Как мне вернуть их назад? Как?!»

Зазвонил телефон. «Только бы это была не Мойра! Она тактична, держится в стороне, понимая, что я никого не хочу видеть. Тем не менее я продолжаю говорить ей, что дети не ходят в школу, потому что Джеральд увез их на короткие каникулы. Она мне не верит. Это очень глупая отговорка, но я не могу придумать ничего лучшего. Я вообще сейчас плохо соображаю».

Это была Францина. Третий раз за день. Голос у матери был взволнованный, вопрос прозвучал грустно:

– Ты так и не хочешь, чтобы я приехала к тебе, Гиацинта?

– Двести миль в два конца проделать просто так! И все же спасибо за заботу.

– Не будь со мной так официальна. Если бы мне было трудно ехать, я бы не предлагала. Ведь ты мне небезразлична.

Гиацинта вздохнула.

– Я слышу, ты вздыхаешь.

– Ты полагаешь, что я не хочу видеть именно тебя. Но дело в том, что я никого не хочу видеть сейчас. Я должна побыть одна, собраться с мыслями, хотя мои мысли мало чего стоят.