– Конечно.

– Не принести ли тебе твой бювар, милая Мэри?

– Благодарю, – ответила Мэри.

– Каждая из нас напишет письмо. Вот весело-то! – щебетала Джени. – Только не надо писать ему ничего грустного. Правда, Мэри?

– Конечно, не надо.

Девочки пошли в дом. Мэри тяжело опустилась на низкую скамью. Ей казалось, что Поль где-то рядом и знает о ее проступке. Через некоторое время сестры возвратились с письменными принадлежностями. Потом они сели на скамью рядом с Мэри, придвинули столик и разложили на нем принадлежности для письма.

– Ну не мила ли миссис Шервуд! – воскликнула Джени.

– Да, но теперь надо подумать о наших письмах, – заметила Мэри.

– Не знаю, что писать, – призналась Джени. – В настоящее время всех нас в школе интересует только одно. Но об этом нельзя писать ни слова.

– Вот что пришло мне в голову, – внезапно сказала Мэри. – Я не могу писать Полю, у него такая странная способность: он видит меня насквозь точно так же, как я его, и потому сразу заметит, что я скрываю что-то. Эта его способность не касается ни тебя, Джени, ни тебя, Матильда. Поэтому вот что я придумала: я продиктую письмо одной из вас, мы пошлем его от имени всех нас, а через день-другой я напишу сама.

– Какая ты смешная! – засмеялась Джени. – Поль ведь будет читать только то, что написано. Больше он ничего не может увидеть.

– Как бы то ни было, я хочу продиктовать письмо, – повторила Мэри. – Я продиктую тебе, Матильда. Возьми листок и пиши.

– Мне хочется написать свое письмо, – с недовольным видом произнесла Джени.

– Не думаю, чтобы это было хорошо, – заметила Мэри. – Это должно быть письмо от всех, и Матильда, как старшая, должна написать его.

– Это, конечно, правильно, – согласилась Матильда. – Ты редко признаешь мое старшинство, Мэри; но если тебе вздумалось сделать это, то я, конечно, не стану возражать.

Матильда, довольная и гордая, разложила бумагу перед собой, обмакнула перо в чернила и взглянула на Мэри.

– Ты в самом деле хочешь продиктовать все письмо? – спросила она.

– Да, если вы согласны.

– Я думаю, это будет хорошо, – сказала Матильда. – Ты теперь очень мила с нами, Мэри. Я хотела бы, чтобы ты была всегда такой.

Мэри задумалась немного, потом стала диктовать, а Матильда писала:

«Мой дорогой Поль, у нас сегодня праздник, нет занятий, и потому мы все вместе пишем тебе. Вот как это делается: Матильда пишет письмо, Мэри диктует, Джени продиктует немного в конце, а все мы – твои три сестры – думаем о тебе и очень, очень любим тебя. Дорогой Поль, ты не можешь представить себе, как обрадовало нас твое письмо, полученное Мэри сегодня утром».

– Я не читала его, – обиженно заметила Джени. – Молчи, Джени, не мешай. Ты написала «сегодня утром», Матильда?

– Да, – ответила Матильда.

«У нас стало так легко на сердце, когда мы узнали, что тебе лучше. Поправляйся быстрее. Мы все стараемся хорошо учиться. Мама надеется, что мы станем образованными и хорошо воспитанными женщинами».

– Это ему совершенно неинтересно! – воскликнула Джени. – К чему надоедать Полю?

– Нет, это ему понравится, – возразила Матильда. – Пусть Мэри продиктует, что хочет, Джени.

– Хорошо, но такое письмо не нравится мне, – сказала Джени.

Мэри продолжала:

«В школе все идет великолепно».

– Мэри! Как можно писать это? – удивилась Матильда.

– Так нужно, Матильда. «В школе все идет великолепно» – это ты написала?

– Да, написала.

«И погода чудесная. Хотя еще только май, но уже похоже на лето. Мэри очень взволнована мыслью, что увидит тебя летом. Ты можешь быть уверен: то, что она поедет в Швейцарию, заставляет ее учиться изо всех сил.

Девочки в школе очень милые. Мы любим всех – одних меньше, других больше».

– Мы скажем ему, кого не любим? – спросила Джени.

– Нет, нет, – ответила Матильда. – Это будет неприятно Полю. Он ненавидит, когда говорят дурно о ком-нибудь.

«Мы очень скоро снова напишем тебе. Мы стараемся быть хорошими. Мэри просит написать, что она старается быть очень, очень хорошей и что ты поймешь значение этих слов».

Джени пристально взглянула в лицо сестре.

– Я напомню тебе эти слова, когда ты будешь сердиться на меня вечером, – сказала она. – Нечего было уговаривать нас писать письмо втроем и потом так выставляться. Это нехорошо.

– Ну теперь можешь диктовать и ты, – сказала Мэри, откидываясь на скамейку.

– Ладно, ладно!

«Голубчик Поль! Нет ничего на свете, чего мы не сделали бы для тебя, поэтому выздоравливай как можно скорее. Эта школа похожа на все другие, только, я думаю, получше. И мы очень счастливы, что мы здесь. А миссис Шервуд – лучшая из начальниц. Она делает все, чтобы мы были счастливы, и мы также очень любим ее. Но больше всего мы любим тебя, Поль.

Любящая тебя твоя маленькая Джени».

– Матильда, теперь твоя очередь написать что-нибудь от себя, – сказала Мэри.

– Мне нечего писать, – заметила Матильда. – Впрочем, напишу:

«Милый Поль, мы очень обрадовались твоему письму, которое только что пришло. Конечно, мы не читали его, но все же рады. Мэри оставляет все твои письма у себя; поэтому в следующий раз напиши мне, а я буду хранить твое письмо, как драгоценность.

Любящая тебя Матильда».

– Теперь мы все подпишемся, – сказала Джени.

– Нет, я не подпишусь, – заметила Мэри. – Это вышло бы глупо. Матильда, напиши, чтобы закончить: «Твои навсегда», или «Твои любящие сестры Матильда, Мэри и Джени».

Письмо было закончено, прочитано, исправлено рукой Матильды, положено в заграничный конверт из тонкой бумаги; адрес написала Матильда. Затем наклеили марку и Джени отнесла письмо в дом, чтобы опустить в почтовый ящик.

– Он не сможет узнать что-нибудь обо мне по этому письму, – подумала Мэри, почувствовав облегчение. Она очень любила своего брата, но теперь боялась его.

Когда письмо было закончено и сестры ушли, Мэри ушла в чащу. Ей нужно было избавиться от письма Поля. Если бы его нашли, если бы каким-нибудь образом оно попало в чужие руки, о ней прояснилось бы кое-что. В этом письме было достаточно указаний, чтобы возбудить подозрение. Как уничтожить письмо? Ей очень хотелось сохранить его. Но это было опасно.

Мэри, войдя под густую тень леса, огляделась вокруг. По-видимому, вблизи никого не было. Она не подозревала, что Клотильда Фокстил сидела в лесу. На Клотильде было платье нежно-зеленого цвета, так походившего на цвет листьев, что издали ее не было видно. Клотильда пришла сюда, чтобы спокойно провести здесь время перед той ужасной минутой, когда ей придется выступить судьей в деле бедной Китти О’Донован.