Вынул телефон и набрал номер Лаврика. Тот откликнулся после трех мелодичных сигналов — какого- то местного шлягера.

— Сегодня понадоблюсь? — спросил Мазур.

— Нет, считай, что день у тебя свободный. А что?

— Понимаешь, — сказал Мазур. — Ухожу в зону радиомолчания.

— Понятно, — ответил Лаврик с непонятной интонацией. — Я тебе нужен?

— Нет, хочу побыть один.

— Понятно, — повторил Лаврик. — Но вот завтра поутру изволь быть как огурчик. Тебе завтра ехать с Белкой хозяйство принимать. Ты меня понял?

— Понял, — сказал Мазур. — Буду как штык.

— Волшебная шкатулка при тебе?

— Конечно. Не сомневайся, как штык.

— Вот и молодец, — сказал Лаврик. — Я в тебе всегда был уверен.

И пошли короткие гудки.

В номере, переодевшись в штатское, Мазур первым делом вызвал проворного официанта — и вскоре стол был уставлен блюдами, тарелочками и бутылками. Вставив в видеоплеер диск со здешними военными песнями, купленный недавно, для начала налил себе стакан каньи и медленно выцедил.

Не было ни горя, ни боли, — только, как не раз в жизни случалось, устоявшаяся, необозримая тоска, вытеснившая все остальные чувства. Так иногда бывает — и нет места горю и боли, если прошло шестнадцать лет, и давняя история кажется забытым сном...

Испанского он не знал, но видеоряд песни говорил сам за себя — то бравурные, когда маршируют солдаты, грохочет техника, сыплются с неба белые купола парашютов — то печальные, когда по экрану плывут ряды одинаковых надгробий, и по проспекту движется эскорт военных похорон: катафалк в национальных флагах, всадники в старинных мундирах, то троекратный залп над открытой могилой, артиллерийский салют из полудюжины орудий. «В общем все, как у нас, — думал он, медленно ощущая, как спиртное берет верх над сознанием и мир предстает чуточку измененным. — Все, как у нас. Только красивостей больше, а итог один и тот же...»

Стук в дверь, деликатный и тихий, его немного удивил — на Лаврика это было никак не похоже, а кому еще он мог понадобиться? Направился к двери. Пьяным он себя не чувствовал, но все же временами давал легонький крен то на правый, то на левый борт, с которыми без труда справлялся. Пистолет на всякий случай сунул под ремень.

Открыв дверь, он увидел на пороге Белль, в белом платьице с индейским узором, золотисто-коричнево-синим, кажется уже другим. На плече у нее висела фасонная сумочка, в которой, он уже знал, Белль постоянно таскала штатное оружие военнослужащих- женщин — «Вальтер» ППК.

На ее лице изобразилось легонькое удивление — Мазур, должно быть, был уже хорош.

— Прошу вас, Белль, — сказал Мазур, как истый кабальеро, пропуская девушку в номер. — Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего, — сказала она, входя с некоторой осторожностью. — Я просто хотела поговорить завтрашнюю поездку в отдел...

— Ну, тогда проходите, — сказал Мазур. — Присаживайтесь к столу. У меня тут, как вы видите, небольшое возлияние, но пока способен еще говорить о делах, смею вас заверить.

Она присела, сдвинув коленки, как школьница в классе. Сказала:

— Я должна за вами заехать в восемь утра. Отдел начинает работать с половины девятого, но нам этого вполне хватит, чтобы добраться. Собственно говоря, отдел еще не приведен в порядок, завтра только бумаги. Успели оборудовать несколько кабинетов, но ко второй половине дня должны закончить.

«И ради этого, оставив все дела, тащилась черт-те куда?» — подумал Мазур, приглядевшись к ней внимательнее. Она чуточку опустила глаза. Но ведь не может же быть... Зачем такой девушке старый полуседой убивец, каким-то чудом не обосновавшийся до сих пор в Краю Лунного Бегемота?

— Выпьете со мной, Белль? — неожиданно для себя предложил он. — У меня сегодня оказался свободный день, и по русскому обычаю решил его посвятить...

— Охотно, — кивнула Белль.

— Здесь сплошь крепкое, но в холодильнике есть вино...

Мазур принес бутылку, откупорил с мастерством истинно русского человека и наполнил бокал, ухитрившись не пролить ни капли.

— Я знаю, — кивнула Белль, приняла у него бокал, улыбнулась. — Нам читали лекцию... У русских это называется «гуль-янка на одно лицо». Правильно?

— Совершенно правильно, — кивнул Мазур.

— Наш даватель... преподаватель говорил еще, что такое бывает либо от радости, либо от горя. Можно узнать, как у вас обстоит?

— Никак не с радости, но и не с горя, — сказал Мазур. — Скорее от тоски. Я только что узнал, что погиб один мой хороший знакомый по прошлой командировке...

Белль невольно перекрестилась. Сказала виновато:

— Ой, простите... Я совершенно не знала. Мои со... соболезвания.

— Соболезнования, — подсказал Мазур. — Не делайте такого лица, Белль. Это, оказывается, случилось шестнадцать лет назад, а я и не знал. Так бывает...

Она, посерьезнев, приподняла свой бокал, сказала что-то по-испански, тут же перевела Мазуру:

— «За тех, кто остался в пути». — так у нас говорят.

И выпила свой бокал до дна — а Мазур прикончил свой, гораздо более убойный напиток. Прислушался к себе — нет, не так уж он был и пьян, и Белль за столом присутствовала в единственном числе, не двоясь, так что все было в порядке.

— Посидите со мной немного, Белль? — спросил Мазур. — Слово чести, господа русские офицеры, даже будучи пьяными, умеют быть джентльменами...

— Я и не сомневаюсь, — улыбнулась ему Белль. — Во всяком случае, в вашем отношении. Ваш друг, конечно, был военным?

— Да, — сказал Мазур, чтобы не углубляться в ненужные сложности и не устаревшие до сих пор секреты. — Только однажды ему не повезло, как с каждым может случиться...

Молчание за столом становилось вовсе уж тягостным, и Мазур решил разрядить его шуткой — очень уж серьезной и даже печальной выглядела Бёлль. Он сказал почти весело:

— Белль, вы не ошиблись снова с платьем? Может, это опять означает вышивку на пончо какого-нибудь индейца? Совершенно неуместную на платье молодой девушки?

— Вот уж нет, — улыбнулась Белль, так же как он, почти весело. — На этот раз я тщательно изучила альбом с индейскими вышивками, который вы мне подарили. Так что теперь все правильно... — она вновь на миг опустила глаза. — Все полностью ответствует...

— Соответствует, — поправил Мазур. — И что же это означает?

— Сердце девушки свободно, — глядя ему в глаза, сказала Белль. — Налейте мне еще вина, пожалуйста.

Вы, простите, ушли далеко впереди, мне хотелось вас догонять.

Мазур налил — и гораздо щедрее наполнил свой стакан каньей. В голове крутились воспоминания двадцатилетней давности — почему-то отнюдь не в хронологии, вразнобой: огромная анаконда посреди ночной реки, ужас былых времен, Вольный Город Опалов, Виктория Баррриос, оседающая с пулей в голове, Пласа Дель Соль, где он впервые увидел Ольгу...