Очередной разгром французских рыцарей – на этот раз таких крупных сил, каким являлся отряд под началом самого дофина – поколебал уверенность в своих силах многих из еще не принимавших участия в сражении французских рыцарей, в первую очередь самого короля Франции Иоанна II. Французы, как известно из их истории, всегда хороши в нападении, где им очень трудно противостоять, но если оно не заладилось и неприятель стоек и мастеровит, то атакующий азарт французов заметно иссякает, воодушевление сникает и исход битвы уже становится более или менее предсказуем. Вот и на этот раз не все во французском лагере посчитали нужным продолжать дальнейшее бессмысленное «избиение младенцев»: имеется ввиду безнаказанный расстрел с безопасной дистанции английскими лучниками спешенных французских рыцарей! Так, третий отряд потерявшего уверенность в благоприятном исходе неудачно складывавшейся битвы французского воинства, которым командовал 21-летний брат французского короля герцог Орлеанский, предпочел не испытывать в тот черный для французского оружия день судьбу и просто-напросто увел своих воинов с поля боя, не дав врагу подвергнуть и его силы безнаказанному истреблению грозными лучниками Черного Принца. Но не все рыцари герцога Орлеанского сподобились на столь не рыцарский поступок – ретираду с поля боя без боя; и кое-кто из них остался сражаться и дальше. И все же, это была хоть и славная, но капля в море.

…Между прочим, потом многие были склонны считать, что де юный и малоопытный в военном деле герцог Орлеанский в тот роковой (или ключевой.) момент битвы просто смалодушничал и ретировался раньше чем на то последовала команда от его старшего брата – короля Франции Иоанна II. Находились и такие провидцы, которые полагали, что якобы тогда герцог намеренно оставил своего венценосного брата на поле неудачно складывавшегося сражения в одиночестве, рассчитывая в случае его гибели захватить опустевший королевский трон. Сам герцог – в ту пору рано взрослели, тем более, на войне – потом очень просто и доходчиво объяснил свой не вполне благовидный поступок-маневр. Якобы он, увидев разгром не только д’Одрегема и де Клермона с де Бриенном, но отступление большого отряда дофина, понесшего столь внушительные потери, решил, что отступает уже все французское войско, и увел своих рыцарей, чтобы спасти хоть какие-то французские силы от разгрома, а заодно и бывших при нем двоих сыновей старшего брата – короля Франции – графов Анжуйского и Пуатье.

Не исключено, что если бы колонна герцога Орлеанского атаковала потрепанных англичан на их позициях сразу же после того как назад откатились рыцари дофина Карла, то в ходе боя могли произойти перемены, причем не в пользу малочисленных воинов принца Уэльского. Тем более что его лучники уже испытывали проблемы с боеприпасами, а в ближнем бою им все же было трудно противостоять одетым в латы французским рыцарям, тем более численно их превосходящим.

Кое-кто из историков полагает, что англичане, воодушевленные своими успехами (разгромом Одрегема, Клермона, Бриенна, дофина Карла и ретирадой невредимого отряда герцога Орлеанского), посчитали возможным самим перейти в контрнаступление. Правда, многоопытный Эдуард Черный Принц сумел-таки удержать их от такого опрометчивого поступка, как преследование отходящего врага, поскольку тот еще не ввел в бой свой четвертый, самый крупный отряд рыцарей. Кроме того, ближний бой был бы весьма опасен для немногочисленных и уже изрядно помятых предыдущими рыцарскими атаками англичан! Тем более что им пришлось бы выйти далеко за пределы своих сугубо оборонительных позиций, где они были столь хороши благодаря тесному взаимодействию между лучниками и спешенными рыцарями. И тем не менее, пользуясь временной передышкой, принц Уэльский приказал своему небольшому конному рыцарскому резерву на всякий случай быть готовым к разящей контратаке.

Только-только он успел отдать последние приказы, как французы опять пошли в атаку! На этот раз спешенным французским рыцарям пришлось преодолевать очень большое расстояние до вражеских позиций – чуть ли не два с лишним км! Они ведь стояли далеко в тылу, пока их собратья по оружию из первой и второй колонн атаковали неприятеля. Не говоря уж о так и не принявшей участия в сражении третьей колонне герцога Орлеанского, располагавшейся ближе их к линии фронта! Шли они медленно – так, как могут передвигаться закованные в латы, но пешие рыцари с тяжелым вооружением в руках! Впрочем, это была их последняя атака, поскольку они пошли вперед последними. Правда, их отряд был самым большим и их возглавлял сам король Франции, который решил действовать по принципу «все или ничего»! Вояка, он безусловно был отчаянно смелый, но военачальник заурядный и ему уже ничего не оставалось, как либо победить в последней героической атаке либо пасть в ней смертью храбрых либо на худой конец попасть в плен! Свой отряд король Франции нацелил на сильно поредевший вражеский центр, где развивался личный штандарт самого Эдуарда Черного Принца. Резон был понятен: либо он убьет вражеского полководца и тем самым выиграет битву либо падет смертью храбрых в схватке с самим принцем Уэльским!

Тем временем воины принца Уэльского могли посчитать дело сделанным после ухода с поля боя разбитых рыцарей дофина Карла и уже несколько расслабились после хорошо проделанной тяжелой работы. Для многих из заметно уставших от боя немногочисленных англичан эта атака самого мощного отряда французского рыцарства стала если и не внезапным потрясением, то уж неожиданным откровением! Кое-кто из хронистов даже пишет, что многие раненные именно в этот момент стали под естественным предлогом покидать место боя, отходя в тыл! Некоторые могли начать ворчать, что зря их вожак оставил более половины своих сил на защиту Гаскони – они бы сейчас очень пригодились! Хорошо еще, что о наличии у французского короля, так, кстати, и непоявившегося большого отряда рыцарей герцога Орлеанского им было не известно (тот ведь так и не вышел на дистанцию видимости из-за огромного холма) и они не подверглись атаке еще и с их стороны! Кроме того, в колчанах валлийских лучников уже осталось слишком мало стрел для создания смертоносного огневого вала против движущейся на них бронированной рыцарской армады. Останавливать врага на дальней дистанции было нечем. Более того, именно королевскую атаку Иоанна II поддерживали французские арбалетчики, очень грозные, если им никто не мешает прицеливаться из своего особо дальнобойного оружия.

…Между прочим, не исключено, что в этот критический момент до того так удачно складывавшегося для немногочисленных англичан сражения, их молодой предводитель мог лихорадочно обдумывать «как быть дальше?». Вариантов могло быть несколько. То ли спешно отойти с занимаемых позиций, пока враг снова не добрался до них, но отступление, как известно, самый сложный вид боя и никто не может гарантировать, что не случиться нечто непредвиденное, например, неразбериха и ее сестра – паника. То ли по-прежнему крепко сидеть в обороне. То ли самому перейти в контрнаступление. Судя по тому, что случилось дальше, наш бравый принц принял половинчатое решение. Прекрасно понимая, что занимаемая им оборонительная позиция и тактика ведения боя были максимально хороши против конного нападения со стороны французских рыцарей, но не столь эффективна, когда на него навалились их спешенные собратья, то он принял решение выйти всем его воинам вперед – за пределы живой изгороди и встретить пеших рыцарей в открытом поле. Тем самым, поднять боевой дух своих потрепанных вояк, уставших сидеть в глухой обороне. Более того, у него оставался еще неиспользованным его стратегический резерв в лице 400 конных рыцарей сэра Джеймса Одлея, готовых по первому его знаку обрушиться на запыхавшегося пешего врага. Рыцари Иоанна II наступали по открытой местности без конного прикрытия и им было бы очень трудно отразить внезапный таранный контрудар разогнавшейся вражеской тяжелой кавалерии, пусть и немногочисленной.