Но сон всё равно не шёл.

Марш проснулся на рассвете и сразу направился прямиком к шатру для ночлега, там на приличном расстоянии от входа он принялся ждать. Холивелл, появившись, подошёл прямо к юноше и откинул его капюшон. Марш опасался, что Холивелл поднимет его на смех, но старший товарищ лишь сказал:

– Ты почти сойдёшь за питорианца.

Соратники купили по миске с кашей у ближайшего лотка с едой и принялись за еду, пока вокруг них неторопливо просыпалась ярмарка.

– Что будем делать? – спросил Марш.

– Мы приглядим за Риганом и узнаем, куда он пойдёт, – улыбнулся Холивелл, – а вот и он сам. Да начнётся веселье.

Риган вышел из шатра, не обращая внимания на лотки с едой, и быстрым шагом пошёл в ту сторону ярмарки, которую Марш прошлой ночью обделил своим вниманием. Здесь была совсем другая атмосфера. Шатры здесь были большие и красивые, яркие, украшенные флагами и вымпелами. У одних даже были золотые и серебряные украшения, в то время как другие были украшены кристаллами. Звенели ветряные колокольчики, повсюду стояла стража. Изменились и посетители – здешние были старше и определенно богаче. Здесь вдобавок было гораздо тише, отчего Маршу с Холивеллом было куда сложнее не выделяться из толпы. Они держались поодаль и смотрели за тем, как Риган подошёл к маленькому лотку с едой. Лорд съел пирог и остался стоять там.

– Он чего-то ждёт? – поинтересовался Марш.

Холивелл покачал головой.

– Он наблюдает за шатром, тем, что с красными и золотыми вымпелами. Не хочешь прогуляться и узнать, кто им владеет?

Марш пошёл к другому лотку с едой и купил себе пирог.

– Доброе утро, сэр.

Продавец уставился на него.

– Ты что, из Абаска, с такими-то глазами?

Юноша кивнул.

– Я много лет не видел таких глаз. Позволь угадать, ты впервые тут, в Дорнане?

– Да, и здесь потрясающе. Простите мой питорианский… я всё ещё учусь. Я лишь смотрел вон на тот шатёр. Это самый красивый шатёр, что я тут видел.

– Впечатляет, правда? А он ещё и женщине принадлежит!

– Женщине? Кто она?

– Торговка. Пожалуй, для тебя она слишком стара, друг мой.

– Никогда нельзя знать наверняка.

– Ну, за Эрин закрепилась определённая репутация. Она заманивает мужчин, а затем выплёвывает их обратно. – Продавец оглядел Марша с ног до головы. – Ты и дня не продержишься.

Марш рассмеялся, хотя он и не до конца понял, что именно имел в виду торговец.

– А чем она торгует?

– Мебелью. Дорогой мебелью с юга, из-за границы. Приезжает туда, чтобы покупать, приезжает сюда, чтобы продавать.

– И она сама этим занимается? У неё нет мужа?

– У неё есть сын, но от него мало проку. Испорчен. Мягкий, как масло. Хочет стать законником, но его никто не возьмёт.

– Недостаточно умён?

– О, он достаточно умён. Просто родился не с той стороны простыней.

– Вы имеете в виду, что он бастард? Его мать так и не вышла замуж за его отца?

– Именно это я и имею в виду. Жалко юного Эдиона. Это означает, что у него нет будущего.

– И его отец никак не поможет? Вы знаете, кто он?

Мужчина пожал плечами.

– Точно не я. Это всё, что я знаю.

Марш уже думал было вернуться обратно к Холивеллу, когда из красно-золотого шатра вышел хорошо одетый юноша. На нём были изящные сапоги, узкие штаны и плотно облегающий тело камзол из мягкой кожи. Ветер смахнул его светло-каштановые волосы ему на глаза, и парень зачесал их себе за уши.

Марш едва не рассмеялся.

– Это он, – сообщил он Холивеллу. – Он словно молодая копия принца. Те же волосы, та же фигура. Он выглядит в точности так, как Телоний должен был выглядеть двадцать лет назад. Он подходит по возрасту, а продавец лотка с едой сказал, что он незаконнорождённый.

Холивелл поглядел на Ригана, чей взгляд был прикован к юноше.

– Похоже, Риган тоже это знает.

И действительно, Риган следовал за Эдионом по ярмарке.

– Идём, – резко сказал Холивелл, – нельзя позволить им заговорить.

Абаски поспешили следом, догоняя Ригана, но калидорский лорд, похоже, не спешил познакомиться с будущим наследником престола, предпочитая пока держаться от него на расстоянии. Наконец, юноша скрылся в шатре, над которым висела вывеска, обещающая предсказать судьбу. Риган задержался на мгновение, а затем удалился той же дорогой, которой пришёл.

Нырнув в сторону, Холивелл распорядился:

– Я прослежу за Риганом. Ты не спускай глаз с юного принца.

– Что? Почему?

– Я должен узнать, что задумал Риган. Возможно, у него здесь друзья. Друзья, с которыми мы бы не захотели внезапно познакомиться позже. – Глаза Холивелла сверкали. – Мы нашли наш трофей, брат. А теперь нам нужно убедиться, что мы его не потеряем.

Эдион шел к фургону своей матери по вытоптанной траве. Он вернулся к мадам Эрут, чтобы потребовать от неё более развёрнутых объяснений вчерашнего зловещего предсказания, но помощник гадалки вытолкал юношу взашей.

– Она вас не примет. Она говорит, вас окружает смерть. Она никогда больше вас не примет.

– Глупости, – ворчал Эдион, уходя прочь. – Это она воровка, а не я. Берёт у людей деньги, а затем пытается напугать их. Рассказывает им сказки, а затем отказывается объяснить их значение. – Юноша остановился. – Она – мошенница. Лгунья.

Проходящий мимо торговец пожал плечами.

– Типичная женщина, приятель.

Эдион проигнорировал его слова и пошёл дальше.

– Я должен настоять на том, чтобы она вернула мне деньги, и будь прокляты все эти «Я чувствую присутствие твоего отца» и «Тебя окружает смерть» и прочие бредни.

Он остановился, готовый развернуться и пойти обратно, но тут кое-что привлекло его внимание. Справа от него располагались фургоны, на которых торговцы перевозили свои товары между городами.

Эдион почувствовал, как уголки его рта расплываются в улыбке.

Ближайшая повозка принадлежала Стоуну, ещё одному торговцу, конкуренту Эрин. Подобно всем странствующим торговцам, Стоун путешествовал между городами в богато украшенном личном фургоне: роскошном, удобном, доверху забитом подушками и шелками. Но все ценные товары – произведения искусства, драгоценные ковры и украшения – хранились в больших, тяжёлых грузовых фургонах. И эти фургоны круглосуточно охранялись. На самом деле, все повозки, от обычных походных кухонь до роскошных личных фургонов, охранялись, потому что на ярмарках всегда отирались люди, готовые воспользоваться любой возможностью спереть еду, котелок или драгоценную шкатулку.