Эдион знал это, поскольку в своё время он украл все эти вещи.

Фургон Стоуна был типичной грузовой повозкой, простой и деревянной. Борта фургона опускались, чтобы можно было положить или снять крупные товары. На корме повозки располагалась маленькая деревянная дверь. Для сохранности содержимого фургона она всегда запиралась. Вот только сейчас дверца фургона Стоуна была не заперта. На самом деле, она даже не была закрыта должным образом, Эдион почти мог заглянуть внутрь. Он мог заглянуть внутрь, но всё, что он видел – это краешек тёмно-красного ковра, богато украшенного шёлком, шерстью и невероятно мягкого – товар из дальних стран.

«Ты должен сделать выбор. И воровство не всегда неправильный вариант».

Оставлять без охраны открытый фургон было немыслимым преступлением. Но, возможно, охранник был внутри. Эдион нахмурил брови. Нужно проверить. Он направился к фургону, заглянул внутрь, чтобы проверить, есть ли кто внутри – никого не было, – и прежде, чем он успел одуматься, юноша уже забрался внутрь и закрыл за собой дверь.

Проще простого.

Внутри было тепло и сумрачно. Деревянные брусья крыши фургона были туго обтянуты полотном, так что солнечный свет отбрасывал решётчатые тени на всё. Ярмарочный шум был приглушён, словно звуки, доносящиеся из другого мира, и на несколько мгновений Эдион просто наслаждался своим присутствием тут, в окружении стольких возможностей. Затем он начал оглядываться по сторонам. Он никогда не знал, что он ищет, но он всегда понимал это, как только находил то, что ему было нужно.

Эдион обыскивал фургон методично, быстро и осторожно. Юноша вырос посреди подобных предметов, поэтому мог в считаные секунды распаковать и заново упаковать любую статую. Ему хватало одного взгляда, чтобы оценить примерную стоимость вещей, но это было неинтересно. Эдион поймёт нужную вещь, как только возьмёт её в руки и не сможет положить обратно. Это будет нечто такое, в чем он нуждается, что-то такое, что он просто обязан будет взять. Эта нужда никогда не длилась дольше несколько дней, после чего вещь теряла все свои чары. Как только Эдион получал желаемое, он мигом утрачивал к этому интерес, иногда юноша даже испытывал отвращение к украденным предметам. И к себе. Он всегда избавлялся от украденного, что-то просто отдавал, что-то выбрасывал в переулках или в лесах. За всё время он продал лишь две украденные им вещи, и оба раза он чувствовал себя на редкость мерзко и терзался угрызениями совести. И даже тот факт, что юноша отдал все деньги попрошайке, не слишком поднимал ему настроение. Однажды Эдион даже вернул украденную картину обратно в тот же дом, откуда он её вынес. И всё время, что юноша возвращал картину, он трясся от ужаса при мысли, что его схватят. Странно. Когда он что-то воровал, ему никогда не было страшно, даже наоборот, он словно испытывал необъяснимый зуд. Как сейчас. Но даже так Эдион не был уверен, почему он крадёт, то ли ради острых ощущений от самого процесса, то ли потому, что не мог иначе. Кто-то пил, кто-то соблазнял женщин, а он вот был вором.

Эдион методично обыскивал фургон, открывая и закрывая ящики, распаковывая и запаковывая предметы, и прочесал уже половину помещения, когда нашёл его.

Крошечный серебряный корабль.

Кораблик сидел в его руке словно готовый отправиться в плавание. Парус представлял собой изящный лист серебра, а люк в трюм открывался, чтобы показать… ну, ничего там не было, но возможно, предполагалось, что внутри можно хранить монетки или – да! – маленькие свечки: корпус корабля был усыпан крошечными отверстиями, чтобы струившееся изнутри мерцание свечи могло создавать особые узоры. Это была изящная поделка, но она не представляла почти никакой ценности. Глупая безделушка, но Эдион моментально влюбился в неё. Он поцеловал нос корабля и прошептал:

– Ты – мой.

– А ты, приятель, – мой.

Эдион обернулся и обнаружил стоящего у него за спиной здоровенного охранника. Ещё один заглядывал внутрь фургона из дверного проёма.

Юноша замер. Корабль парил в его ладони, его нос указывал в сторону, противоположную от двери и преградивших к ней путь охранников. Попытка убежать была крайне плохим вариантом действия, но хороших у него особо и не было.

– Вы джентльмены, часом, не иностранцы?

– Чего?

– Какое облегчение, – Эдиону быстро нужно было придумать какую-то отговорку, и, неожиданно для себя самого, он произнёс: – Я ищу Стоуна. Мне показалось, я видел, как он заходил сюда.

– Чушь собачья.

– Мы друзья, Стоун и я.

– А что же это тогда такое у тебя в руке?

Эдион невинно распахнул глаза:

– Это? О, эта восхитительная безделушка выпала из упаковки, я просто складывал её обратно. Она просто очаровательна. Из Абаска, судя по изящности мастерства. На вид лет пятьдесят.

– Вдвойне чушь!

– Думаете, она старше? А может быть, из Саваанта? – Эдион внимательно осмотрел корабль. – Может, вы и правы. – Юноша шагнул вперёд, вручил безделушку первому охраннику и добавил: – Ну, поскольку Стоуна здесь нет, я, пожалуй, пойду.

Охранник схватил Эдиона за полы камзола, болезненно прижав серебряный кораблик к груди юноши.

– Ты, пожалуй, увидишься с мистером Стоуном. Сейчас.

И с этими словами бугай вышвырнул Эдиона из фургона. Юноша упал лицом в траву, в рот моментально набилась грязь.

– Вставай.

Слова были совсем необязательны, поскольку второй охранник уже поднимал Эдиона на ноги. Люди пялились на то, как Эдиона тащат мимо них, один мальчишка даже указал на юношу пальцем и рассмеялся. Ноги Эдиона перестали быть ватными, и юноша смог заставить их идти. Он выплюнул грязь и с облегчением отметил, что челюсть не сломана.

Они добрались до фургона Стоуна, и Эдиону велели вытереть ноги, прежде чем заходить внутрь. И хотя в данной конкретной ситуации воровство явно было неверным решением, и Эдион определенно не находился на пути к богатствам, просьба вытирать ноги перед входом как-то плохо вязалась с прелюдией к боли, страданиям и смерти, так что юноша с радостью подчинился. Не успел он закончить, как охранники уже затолкали его внутрь и поставили на колени. Эдион постарался выглядеть так умоляюще, насколько это вообще возможно.

Стоун, жирный коротышка, сидел на одном из пары находившихся в комнате складных стульев из изящного красного дерева и бархата.

Эдион знал, что порой молчание значит куда больше, чем слова. В жирных, как сардельки, пальцах Стоуна находился серебряный корабль, утративший свою форму после того, как безделушку вжали в тело юноши.

– Эдион, Эдион, Эдион…

И по-прежнему лучше молчать. Лучше дождаться обвинений.

– Что только твоя мать об этом думает?

– О чём?

– Воруешь… снова.

– Я? Ворую? Нет. Мне кажется, твои люди ввели тебя в заблуждение. Это всё глупое недоразумение. Мне показалось, что я увидел, как кто-то забрался в твой фургон. Дверь была открыта, охраны было не видно – грубейшее нарушение своего долга, кстати, и я последовал за ним, чтобы всё проверить. Но внутри никого не было, зато я заметил эту прелестную серебряную безделушку, которая вывалилась из упаковки.