и я не собираюсь представлять тебя всем лисой-оборотнем. Если до этого дойдёт и нас подтолкнут к регистрации? Я лучше назову тебя человеком в документах и ​​вставлю хер в задницу любому, кто сомневается в этом.

Она вздохнула с облегчением, ополаскивая бритву в ванне с водой. На самом деле она беспокоилась об этом.

— А если я тебя порежу? — спросила она, поднеся бритву к его щеке.

— Ты укусила меня ранее, и я дал тебе эту бритву. Это не конец света, если ты меня заденешь. Не волнуйся уже об этом.

Нокс смазал пальцем крем с подбородка и обмазал им нос Невады.

— Есть только ты и я.

Что ж, от этого ей стало лучше. Она хихикнула, вытерла лицо рукавом футболки, а затем провела бритвой по его челюсти. Она делала это медленно и уверенно, но не могла перестать улыбаться, потому что Нокс не сводил глаз с её лица. Он выглядел таким милым, как влюблённый школьник, и она задалась вопросом, была ли она когда-нибудь так счастлива хоть один день в своей жизни. Как она так долго обходилась без Нокса, чтобы чувствовать себя собой?

Некоторое время единственным звуком был скрежет бритвы, скользящей по его лицу. И когда он откинул голову еще дальше назад, чтобы она провела бритвой ему по горлу, она спросила:

— Буду ли я тебе по-прежнему нравиться, если моё лицо будет с клеймом из шрамов?

— Да, — сказал он без колебаний. Он указал на свое туловище на длинные выпуклые следы от когтей, которые давно зажили и превратились в пересекающиеся шрамы, которые были видны даже сквозь чернила татуировки. — Ты даже не заметила моих. Тебе не нужно беспокоиться о своём лице, Невада. Ты в безопасности.

Но она лучше знала. Она знала, что на самом деле грядет, и в какой-то момент, будь то сейчас или через десять лет, её люди пометят её. Для лисы было величайшим позором стать изгоем, но она научилась гордиться этим, потому что это означает, что она отрезала себя от места, которое ей не принадлежало, и нашла что-то гораздо лучше. Нокс этого не знал, и она не признавалась в этом вслух, но, хоть Невада и была покорной, боялась разговаривать с людьми, убегающей от проблем она не была. Никогда не была. И она не могла прожить остаток своей жизни, оглядываясь через плечо. Она хотела провести остаток своей жизни с открытым уверенным взглядом, глядя прямо на Нокса.

У неё были планы. И теперь, когда он сказал ей, с правдой, звенящей в его голосе, что он всё равно будет заботиться о ней, она собиралась покончить с этим, получить клеймо и продолжить свою жизнь — с Ноксом.

Нокс внезапно схватил полотенце для рук и вытер остатки крема для бритья с гладкого лица. Его челюсть была точеной и мужественной, четкие линии его улыбки теперь были видны. Он выглядел таким другим. Мягче. Он был красив, если этот термин можно было сказать про такого варвара, как Нокс Фуллер. Однако её удержал вопрос в его глазах. Слегка нахмурив свои светлые брови, он прижал её к своей груди и положил подбородок ей на макушку. И они просто сидели так минуты, часы или дни. Она не знала, как долго, и ей было все равно. Все, что её заботило, — это ритмичное сердцебиение Нокса, барабанившее по её щеке, ощущение его рук, когда он нежно водил вверх и вниз по ее позвоночнику, его запах. Всё, о чем она думала, то как чувствует себя совершенно цельной прямо здесь, окутанная Ноксом.

— Ты была лучшим моим сюрпризом-розыгрышем, — тихо сказал он. — А теперь скажи мне, что творится у тебя в голове?

Но она не могла, потому что он не позволит ей сделать то, что она собиралась. Он увезёт её, и они навсегда будут в бегах от её предрекаемой судьбы. Она не хотела, чтобы он так жил. Так что вместо того, чтобы объяснить, почему необходимо поставить ей клеймо, она прижалась ближе и удовлетворенно вздохнула.

— Ничего, Нокс. Все хорошо.

Глава 15

Невада не могла согреться этим утром. Её кожа была покрыта мурашками с самого пробуждения. Даже сильная рука Нокса, обнимающая её, и его горячая, как уголь, кожа на спине, не смогли её согреть.

Она также не могла сдержать мягкое рычание, которое продолжало царапать её горло. Это было чудо, что она не разбудила Нокса, готовясь отправиться в дом своего детства.

Её телефон загорелся. Она была умной лисой и поставила его на беззвучный режим, чтобы он не насторожил её пару. Это было сообщение от мамы.

«Если ты это сделаешь, ты никогда не сможешь вернуться. Ты же это понимаешь?»

«Почему ты хочешь, чтобы я осталась?» — напечатала она. Ответ был важен для неё.

«Потому что ты Фоксбург. Ты будешь величайшим позором для нашей семьи, и мы никогда не смиримся с этим. Ты своим эгоизмом лишишь нас нашего места в этом логове».

Невада вздрогнула от боли, которую эти слова вызвали у нее в животе. Эгоизм? Мама была не очень хороша в роли мамы. Никогда не была. У неё не было той нежности, о которой мечтала Невада. Было эгоистично с её стороны выбрать себе пару? Выбрать кого-то, кто не заставит её чувствовать себя одинокой и уродливой? Эгоистично хотеть детей с кем-то, кто будет дарить им одуванчики и планировать дни розыгрыша даже после тридцати? Эгоистично хотеть не просто хорошей жизни, а полноценной? Она крепко зажмурила глаза, по щекам катились слезы.

Этого достаточно.

Это последняя боль, которую она допустила от своего народа.

После сегодняшнего дня ничего не будет.

Сегодня последний худший день в её жизни. Это будет больно, не только физически, но и эмоционально, потому что она так отчаянно хотела всё это время, чтобы они приняли её. Вместо этого они клеймят её и изгонят.

Но завтра? Она собиралась проснуться с болью из-за того, что потеряла… но она собиралась проснуться свободной, чтобы получить гораздо больше.

Нокс это свобода, и она собиралась сражаться за неё.

Она накинула сумочку на плечо и еще раз посмотрела на его спящую фигуру. Боже, она надеялась, что после сегодняшнего дня он будет считать её красивой. Она надеялась, что он сохранит эту способность видеть её сначала изнутри, а потом снаружи. Она встанет на колени, чтобы получить шанс на лучшую жизнь, а он сыграет очень важную роль в её обучении снова стоять.

Он еще этого не знал, но Нокс вот-вот должен