Люди крайних «западнических» убеждений, раздраженные тютчевским высказыванием «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…», доходят до полного отрицания «русскости». Тютчеву они противопоставляют Губермана: «Давно пора, едрена мать, умом Россию понимать».

По моему мнению, подобная крайность – это уже граница психической нормы и патологии. Я даже название придумал этому феномену: «патриодиозия». От латинских слов patria – «отечество» и odiosus – «ненавистный». «Патриодиозники» (по аналогии с «шизофрениками») – ненавистники своего Отечества, России.

Слово это грузное, труднопроизносимое, нет в нем публицистической легкости, искры. Скорее, оно похоже на медицинский термин из учебника психиатрии. Что ж, на иное я и не рассчитываю. Действительно, зараженные «патриодиозией» – не вполне здоровые люди.

ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) формулирует три критерия, отличающих больного человека от здорового: а) плохое самочувствие; б) наличие объективных признаков заболевания, определяемых медицинскими методами; в) утрата конструктивных социальных связей. По-моему, у патриодиозников все эти признаки – налицо.

Некий господин, регулярно появляющийся на экранах телевизоров в российских политических ток-шоу, однажды заявил: «Я выдавил из себя русского». Поскольку он, как говорится, природный русак, то очевидно, что после указанной операции он остался пустым, как использованный тюбик зубной пасты.

Это пример патриодиозника. Русским себя он не воспринимает (как не воспринимает себя женщиной или мужчиной трансгендер), при этом никем другим не является и стать не может, что бы кто ни говорил. Что это, если не болезнь! В профильном учебнике написано, что шизофрения, в частности, проявляется так называемой «деперсонализацией» – отчуждением самого себя, «утратой собственного «Я» и ощущением пустоты»[28]. Похоже, что патриодиозники переживают нечто подобное.

Меньше всего на свете я хотел бы оказаться с этими господами по одну сторону баррикад, точнее, в одной больничной палате. Поэтому мои рассуждения о природе счастья – в типично русском ее восприятии – не высокомерная брезгливая критика и не отрицание опыта моего народа. Просто я хочу, чтобы задачи перед собой все мы ставили правильные, выполнимые. Чтобы цели намечали не наудачу, а с умом. Ведь хорошо известно – что задумаешь, то и получишь. А играть с судьбой в «Орлянку», я уверен, нет у нас ни времени, ни лишней энергии.

Вы недоумеваете: зачем вообще я затеял этот разговор? Надеюсь, многие поняли: мой подход к реформированию производственных, семейных и других социальных отношений, по сути, не русский, увы. И я боюсь, что широкой народной поддержки он не получит – слишком рациональный, сугубо практический. Как, впрочем, повторюсь, и все иные наши реформы.

Что ж. Я врач. По образу мыслей, по избираемой стратегии и тактике решения проблем. Семнадцатилетним юношей я уже возился с трупами в анатомичке, дежурил возле постели тяжело больного человека, ночью в туалете клиники для душевно больных следил за тем, чтобы никто не попытался по-тихому свести счеты с жизнью. И меня не переубедить: когда я вижу страдание – я иду на помощь.

А страданий я наблюдаю много. На моих глазах разрушаются семьи, девальвируются карьеры, усилия половины жизни объявляются тщетными, их цели – ошибочными. Люди погружаются в депрессию, теряют веру в себя, в близких, лишаются смысла жить дальше.

И я понимаю, что все это – из-за ложного представления о счастье как о редкой, почти невозможной удаче, о «доле» – куске общего пирога, – который кому-то другому отрезали, а тебе – нет. И как врач я стремлюсь все объяснить, исправить, исцелить. Бывает, что и с помощью, образно говоря, лекарств зарубежного производства.

Перечитываю написанное мной и понимаю, что примеров «из телевизора» в книге очень много. Что же делать! Телевидение стало для меня серьезной профессиональной площадкой, важным направлением моей трудовой самореализации. Сегодня модно поругивать российское телевидение – за «бездуховность», за «копание в чужом грязном белье». Наверное, в этих претензиях есть смысл и правда. Но я, находясь внутри процесса создания телепередач, вижу совсем другое.

Во-первых, истории, в разборе которых я принимаю участие, подлинные. Иначе у меня ничего бы не получилось. Люди, согласившиеся вынести свои проблемы на большой экран, действительно страдают, борются, плачут по ночам, «кричат белугой». Им нужна помощь, и, кстати, после телеэфира их больные вопросы, давно заброшенные и «похеренные»[29] чиновниками, оживают, актуализируются и нередко находят конструктивное разрешение. Общественный резонанс – большое дело! А русским не привыкать: в нашей ментальности «на миру и смерть красна».

Во-вторых, создание телевизионного продукта – это крайне сложная и крайне интересная работа (поверьте мне, я в жизни много чем занимался, никогда не отлынивая от труда и не оставаясь в стороне). Многие зрители сетуют: «На экране одни и те же лица! Сколько можно!» И рады бы редакторы телепрограмм пригласить других, но мало кто из специалистов может мгновенно – в режиме телесъемки – поставить «диагноз» происходящему, учесть все вновь открывшиеся детали, да еще и высказать свое мнение ярко и кратко, в формате «синхрона».

«Синхрон» – специальный термин, означающий выступление спикера на камеру в течение тридцати-сорока секунд максимум. В телевизионных ток-шоу синхрон часто еще урезают – до двадцати-тридцати секунд. Попробуйте выразить свое мнение за полминуты! А я посмотрю, как это у вас получится. Уверены, что получится? – Тогда вас ждет большая телевизионная карьера (приветливый смайлик). Каждый опытный, бывалый, регулярно приглашаемый на телесъемки эксперт знает: у него есть два-три синхрона в течение всей передачи. Если он попробует выступать чаще и длительнее, он «обворует» других экспертов, что неэтично, и зря потратит драгоценное телевизионное время. Редакторские «ножницы» все равно удалят излишки. Исключения делают для очень уважаемых персон – редких гостей не только на телевидении. Их выступления ведущие стараются не прерывать.

Об этом, кстати, «в-третьих». Где еще я мог бы познакомиться с историческими, без преувеличения, личностями, как не в гримерке телепроекта! И знаменитые артисты, и космонавты, и политики, и лидеры общественного мнения… С кем только ни сводила меня Судьба в этих небольших помещениях, за что я безмерно благодарен. Конечно, не смогу назвать всех, но, представьте, мне довелось выпить немного коньяку, по-простецки, из пластикового стаканчика, тет-а-тет, с… великой оперной дивой Еленой Васильевной Образцовой! «За что будем пить?» – почтительно спросил я. – «Конечно, за любовь! Я пью только за любовь!» – ответила Певица… Увы, она ушла от нас. Царство ей небесное!