– Марко! – крикнула она.

В ответ раздался хор голосов: «Поло!» Она попыталась схватить кого-нибудь вслепую, но схватила только воздух. Для Жозефины это не имело значения, что все дети более ловкие, чем она, – ей хотелось, чтобы игра продолжалась без конца и чтобы вечно длился этот день.

Она остановилась, стараясь услышать всплеск, хихиканье или шепот. Потом двинулась дальше – глаза закрыты, руки вытянуты, – коснулась лестницы. Поднялась на одну ступеньку, чтобы приглушить звук от своих собственных движений.

– Марко! – крикнула она.

На этот раз ответа не было. Она постояла молча и повторила:

– Марко!

Молчание. Ей показалось, что она осталась одна в каком-то теплом, влажном и безлюдном мире. Они сговорились подшутить над ней. Решили, что никто не будет отвечать ей. Жозефина улыбнулась и открыла глаза.

Она стояла одна на ступенях бассейна. Что-то заставило ее посмотреть вниз. Ее белый купальный костюм снизу был окрашен красным, и тоненькая струйка крови стекала между ног. Все дети стояли по краям бассейна и изумленно смотрели на нее. Жозефина в ужасе посмотрела на них снизу вверх.

– Я…

Она замолчала, не зная, что сказать. Потом быстро сошла по ступенькам в воду, чтобы скрыть свой позор.

– Мы так не делаем в плавательном бассейне! – сказала Мэри Лу.

– А поляки делают, – хихикнул кто-то.

– Эй, побежали в душ.

– Ага. А то как-то неприятно.

– Кто захочет в этом купаться?

Жозефина опять зажмурила глаза и слушала, как все они пошли к павильону, оставив ее одну. Она стояла, не открывая крепко зажмуренных глаз и сдвинув ноги, чтобы попытаться остановить это постыдное истечение. Раньше у нее не было месячных. Все случилось абсолютно неожиданно. Вот сейчас, через минуту, они все вернутся и скажут ей, что просто пошутили, что они ее друзья как прежде, что радость не кончится никогда. Они придут и объяснят, что это просто игра. Может быть, они уже вернулись, чтобы продолжить игру. Не открывая зажмуренных глаз, она прошептала: «Марко», – и отзвук замер в послеполуденном воздухе. Девочка совершенно не представляла себе, сколько времени уже простояла вот так в воде, с закрытыми глазами.

«Мы так не делаем в плавательном бассейне».

«А поляки делают»…

У нее дико разболелась голова. Она почувствовала тошноту и внезапные спазмы в желудке. Но Жозефина знала, что должна стоять здесь с крепко зажмуренными глазами. Пока они не вернутся и не скажут ей, что это была шутка.

Она услышала шаги и шуршащий звук у себя над головой и вдруг почувствовала, что все в порядке. Они вернулись. Жозефина открыла глаза и подняла голову.

Дэвид, старший брат Мэри Лу, стоял на краю бассейна с махровым халатом в руках.

– Я прошу прощения за них всех, – сказал он напряженным голосом и протянул ей халат. – Вот. Выходи и надевай.

Но Жозефина закрыла глаза и не сдвинулась с места, словно окаменев. Ей хотелось как можно скорее умереть.

Это случилось в один из «хороших» дней Сэма Уинтерса. Первые куски отснятого материала к фильму Тесси Бранд получились замечательными. Отчасти это объяснялось тем, что Тесси лезла из кожи вон, чтобы оправдать свое поведение. Но как бы то ни было, а Барбара Картер становилась самым знаменитым продюсером года. Этот год обещает быть протрясающе удачным для художниц по костюмам.

Выпущенные «Пан-Пасифик» телевизионные сериалы шли с успехом, и самым популярным из них был «Мой слуга Пятница». Телекомпания вела переговоры с Сэмом относительно нового пятилетнего контракта для сериала.

Сэм собирался идти на ленч, когда торопливо вошедшая в кабинет Люсиль сообщила:

– Только что поймали человека, который пытался устроить пожар в отделе реквизита. Его ведут сюда.

Он молча сидел на стуле лицом к Сэму, а два студийных охранника стояли у него за спиной. Его глаза злобно сверкали. Сэм все еще не мог прийти в себя от потрясения.

– Но почему? – воскликнул он. – Ради всего святого, почему?

– Потому что я не нуждаюсь в твоей вшивой благотворительности, – взорвался Даллас Бэрк. – Ненавижу и тебя, и эту студию, и весь паршивый бизнес. Я создал этот бизнес, сукин ты сын. Я заплатил за половину студий в этом дерьмовом городе. Тут все на мне разбогатели. Почему ты не дал мне поставить какую-нибудь картину, а вместо этого пытаешься откупиться от меня, притворяешься, платишь за кучу какого-то мусора, краденных сказочек? Ты бы у меня купил даже телефонный справочник, Сэм. Мне не нужно было от тебя никаких подачек – я хотел получить работу. Из-за тебя я подохну неудачником, и никогда тебе этого не прощу, подонок!

После того как Далласа Бэрка увели, Сэм еще долго сидел и думал о нем, вспоминая великие дела, которые он совершил, и великолепные фильмы, которые он снял. В любом другом бизнесе Даллас Бэрк стал бы героем, председателем правления фирмы или ушел в отставку с «жирной» пенсией и в ореоле славы.

Но здесь господствовал беспощадный мир кинобизнеса!

В начале 50-х годов успех сопутствовал Тоби Темплу. Он выступал в самых известных ночных клубах: «Ше Пари» в Чикаго, «Латинском казино» в Филадельфии, «Копакабане» в Нью-Йорке; на бенефисах, в детских больницах, в благотворительных концертах. Он готов был работать для кого угодно, где угодно и когда угодно. Ему нужны были только аплодисменты публики и ее любовь. Темпл с головой ушел в шоу-бизнес. Везде в мире происходили большие события, но для Тоби они были лишь материалом для его номеров.

В 1951 году, когда уволенный генерал Макартур изрек: «Старые солдаты не умирают – они просто постепенно становятся невидимыми», Тоби сказал: «Здорово! Надо попробовать их стиральный порошок».

В 1952 году, когда была сброшена водородная бомба, Тоби отреагировал так: «Это что! Вы бы видели, что творилось на моей премьере в Атланте!»

Стал президентом Айк, умер Сталин, молодые американцы носили шляпы а-ля Дейви Крокет, а в Монтгомери прошел автобусный бойкот.

Когда Тоби преподносил свои жалящие остроты с изумленным видом озадаченного простодушия, публика хохотала до слез.

Вся жизнь Тоби состояла из «гвоздевых» фраз. «Ну, он говорит: „Подожди минутку, я возьму шляпу и пойду с тобой…“, и „…по правде говоря, оно так аппетитно выглядело, что я съел его сам!“, и „…я был легавым…“, и „…теперь у меня есть ты, а парохода нет…“, и „я такой невезучий“. Мне всегда выпадает роль, где надо есть…» и так далее, и так далее, а зрители смеялись до слез. Публика любила его, а он питался этой любовью, взрастал на ней и поднимался в своем мастерстве все выше и выше.

Но внутри у Тоби жило какое-то глубокое, неукротимое беспокойство. Он всегда искал чего-то большего. Он ничем не мог спокойно наслаждаться, потому что боялся, что мог бы в это время быть на более веселой вечеринке, или выступать перед более интересной публикой, или целовать более красивую девушку. Женщин Тоби менял так же часто, как рубашки. После случая с Милли он боялся сильных увлечений. Он вспоминал времена «Туалетного турне» и то, как завидовал комикам, у которых были огромные лимузины и красивые женщины. Теперь он всего этого достиг, но был так же одинок, как и тогда. Кто же это сказал: «Когда достигаешь того, чего хочешь, видишь, что там этого нет…»?