litbaza книги онлайнИсторическая прозаПоследний Рюрикович - Валерий Елманов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 82
Перейти на страницу:

Симон даже немного удивился:

– Далее все ясно. Надо поднимать супротив Годуновых народ, а там недолго спихнуть и Федора.

– Бориску – это конечно, – зло засопел Нагой. – Тут все легко пойдет. И помощников в таком богоугодном деле, как татарского выкормыша сковырнуть, отыщется сколь хошь. А вот с царем… – нерешительно протянул он. – Любят Федора в народе. Умишко у него, конечно, подгулял маненько, но у нас на Руси убогих завсегда любили. Да что я тебе сказываю. Ты и сам не первый день у нас живешь – должон знать.

– Знаю, – кивнул иезуит. – У вас даже храм Покрова на рву, и тот люди переименовали, окрестив его Василием Блаженным, в честь того, что некий дурачок чаще всего просил милостыню именно возле него. Но это поправимо. Я слышал, что у царя очень слабое здоровье. Не ровен час и сам… в скором времени может… предстать… перед господом богом, дабы дать отчет, кому по неразумению доверил власть над страной да почто оскорблял лучших людей ложными подозрениями.

– Со слабым здоровьем тоже по несколько десятков лет живут, – заметил Нагой.

– Живут, – согласился Симон. – Но когда святые отцы церкви и… нашего ордена молятся за чью-либо заблудшую душу, дабы Господь простил ей грехи и допустил в свои райские кущи, то она в самом скором времени действительно оказывается на небесах. Очевидно, наши молитвы чрезвычайно доходчивы и непременно доходят до ушей Господа.

– А не выйдет так, что женка его к тому времени благополучно разродится? – поинтересовался боярин. – Тогда трон к младенцу перейдет, а мы опять ни с чем останемся.

Иезуит хотел было обнадежить Нагого, что одна из молитв, адресованная всевышнему, как раз и посвящалась царскому бесплодию, но затем, подумав, решил, что как раз об этом знать боярину ни к чему. Напротив, опасение, что в любой момент между Дмитрием и престолом может возникнуть еще один барьер, лишь подхлестнет Нагого действовать более решительно и быстро.

– Как знать, – задумчиво произнес Симон. – Конечно, если не спешить с нашими замыслами, то вполне может выйти то, о чем ты, боярин, сейчас соизволил обеспокоиться. Но ежели мы станем действовать без промедления, то, я думаю, родить она не успеет.

– Дите в чреве – то же самое, что и рожденное, – угрюмо отозвался Нагой.

– Не то же самое, – возразил Симон. – Его еще надо родить, а сколько несчастных случаев происходит во время родов, дано сосчитать только богу. К тому же у меня есть на примете весьма опытная женщина, как это по-вашему – повитуха, кажется, – которая хорошо знает толк в подобных делах. Если поручить ей, то все будет исполнено в самом лучшем виде. Однако мы отвлеклись, – заметил он. – Я полагаю, что вопросы надлежит решать по мере их возникновения. Следовательно, сейчас надо вести речь об ином.

– Это верно, – согласился Нагой. – Я вот еще чего не пойму. Народ поднять мы сумеем, но у него, окромя дубин, кос да топоров, в руках ничего не будет. Нешто сумеют они стрельцов с пищалями одолеть?

– А чтобы царские войска не могли задавить мятеж в зародыше, можно их направить на что-то другое или попросить помощи у какого-нибудь иноземного правителя.

– Это у кого же?

– Да хотя бы у Кызы-Гирея. У вас, я слышал, даже память осталась от той встречи с его предшественником? Я имею в виду преподнесенный вам в дар перстень. Думаю, ежели вы его покажете, то Кызы будет достаточно сговорчив.

– Так-то оно так, да какая выгода крымскому хану русские неурядицы решать? Да и как мне отсель надолго отлучаться, тоже забота. Федька Жеребцов неотступно следит. На один вечер ежели, когда он пьян лежит, это можно, а боле никак.

– В конце концов, могу поехать и я, – резонно заметил иезуит. – Вы снабдите меня соответствующей грамотой, дадите перстень, и в самом скором времени я уже буду на пути в Крым.

– А без грамоты никак? – опасливо осведомился Нагой. – Коль в чужие руки попадет, неладно будет. Вмиг к катам потянут[90].

– Ну-у, – улыбнулся иезуит. – Кто же будет обыскивать скромного немецкого купца, который и товаром небогат, и одеждой не блещет? А без грамоты никак. На слово веры мало, так что об этом нечего и думать. Кстати, мы с вами рискуем в одинаковой степени, и вы напрасно опасаетесь. Случись что, на плаху лягут обе головы. К тому же, – упредил он попытку Нагого повернуть вспять, – мы с вами уже столько наговорили, что наши головы и без того значительно ближе к топору палача, чем того хотелось бы. Стало быть, как там у вас говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж – отступать некуда. А теперь перейдем к делу. Во-первых, по переговорам. Мне придется очень много наобещать. В частности, дружественную политику Руси по отношению к крымскому ханству. Кроме того, необходимо сделать кое-какие территориальные уступки, хотя бы незначительные. Я постараюсь, чтобы Кызы с самого начала не запросил ничего лишнего. – И, улыбнувшись одними губами, иезуит добавил: – Как видите, я заинтересован в целостности вашей державы, а также в дальнейшем росте ее могущества, а вы, сознайтесь, помыслили что-то нехорошее и обо мне, и о братьях из нашего ордена.

Смущенный Нагой пробормотал что-то невразумительно, но Симон и не ждал ответа.

– Единственно, чем придется пожертвовать, так это Москвой.

Афанасий изумленно выпучил глаза, будто подавился чем-то, и прохрипел придушенно:

– Как… пожертвовать?!

– Даже если Кызы и запретит воинам грабеж Москвы, когда он ее возьмет и посадит на престол вашего царевича, вряд ли они прислушаются. Да и не отдаст он им такой приказ. Увы, но город после взятия его чужим войском есть не что иное, как добыча. Следовательно, татары Москву спалят и разграбят. Но ведь Русь велика и богата – отстроитесь.

– Нет! – Афанасий решительно мотнул головой. – Нет, нет и нет! Да нам после этого никому житья не будет. Тогда и Дмитрия вслед за Федором в Троице-Сергиевский монастырь отправят.

– Но ведь никто не будет знать, что мы позвали татар, – снова начал убеждать непонятливого боярина Симон. – Кто виноват, что так получилось. В этом не может быть ничьей вины. А о том, что я побывал в Крыму, кроме меня, вас и хана, никто и знать не будет. Наши братья сделают так, что меня там никто, кроме хана, не увидит. Далее, вслед за мнимой гибелью царевича, вы одновременно ставите мятеж в Угличе и других городах и идете к Москве. Кызы-Гирей тут же подходит с войском с юга и, воспользовавшись всеобщим смятением, берет столицу. Народ в печали, а тут, подобно птице Фениксу, возникает во всей красе Дмитрий I Иоаннович, царь и великий князь всея Руси. Его мудрые советники умело договариваются с ханом, откупившись от его дальнейших притязаний золотом и тем самым обеспечив себе благодарность горожан, унимают свирепое войско хана и вынуждают его уйти обратно в Крым.

– Сказываешь ты славно, одначе… – Афанасий призадумался. – А ну как не встанут люди?

– Царевича все равно необходимо сокрыть от глаз Годунова. Пусть думают, что он умер, иначе сие может случиться взаправду. А там и у Федора Иоанновича здоровьишко не ахти – год-два, и все. Кого тогда ставить? А тут царевич – живой и невредимый.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?