Оставалось одно – залезть на башню до того, как каргалы спустятся. Если они вообще собирались спускаться. Каргалы могли переждать шумиху там, где их стали бы искать меньше всего: под чистым сикелийским небом, то есть, на крыше башни, куда, по словам хозяина, выхода изнутри не было. А когда Сейфуллах с Арлингом освободят покои, а это могло случиться уже завтра, воры незаметно спустятся по балконам в кактусовый сад и, наняв в порту корабль, оставят гостеприимную Самрию, как можно скорее. Ходить по городу с метками каргалов – опасное занятие. По крайней мере, так поступил бы Арлинг Регарди, если был на месте Еля и Карума.

Но он был халруджи, с которого Сейфуллах спросит украденные деньги.

И ему чертовски не хотелось лезть на крышу, рискуя сломать себе шею или получить арбалетный болт в спину. Однако объясняться с Аджухамом хотелось еще меньше.

Высунув руку, он погладил плитку, которой была облицована башня. Проклятый мрамор был гладким, как кусок стекла, омытый морскими волнами. Строители постарались на славу, тщательно залатав малейшие впадины. Те немногие трещины, которые удавалось найти его пальцам, были слишком малы и ненадежны. Веревка и крюк значительно облегчили бы задачу, но тогда его появление не стало бы неожиданностью. Каргалы просто обрежут канат, не став дожидаться, когда он заберется и надерет им задницы.

Шаги на крыше прекратились, но временами ветер доносил до него едва слышный шелест голосов. Драганы тихонько переговаривались, правда, понять смысл их слов было трудно. Кажется, они обсуждали звезды.

Звезды! Воры дали ему подсказку, даже не догадываясь об этом.

Вернувшись в комнату, Арлинг стал искать мешок с травами, который оставил ему иман в тайнике. Когда пальцы нащупали знакомую ткань, настроение сразу улучшилось. Порошок из звездного камня, добываемого в недрах гор Исфахан, был вонючим и едким, но обладал незаменимым свойством. При контакте с человеческой кожей он дарил ей удивительную липучесть, за что был горячо любим всеми сикелийскими ворами. Регарди пользовался им редко, потому что на следующий день ступни и ладони приобретали отвратительный синий оттенок, который держался несколько дней, привлекая внимание стражи, но сегодня звездный камень был ему необходим

Первый саль халруджи преодолел уверенно, охваченный азартом и новыми ощущениями. Внизу гулял морской бриз, и негромко переговаривались гости Терезы, вышедшие подышать свежим воздухом на балкон. Он даже не удивился, различив среди них голос Сейфуллаха. Мальчишка увлеченно рассказывал госпоже Монрето о незабываемых красотах Карах-Антара. Так уверенно врать у Арлинга не получалось даже в молодости. Они пили мохану, и халруджи отчетливо ощущал ее сладко-приторный аромат. А еще он чувствовал, как ладонь Терезы нежно гладила Сейфуллаха по руке, и этот почти неслышный звук раздражал его даже больше, чем ее приглушенный шепот. Оба были пьяны настолько, что если бы не каргалы наверху, Арлинг, пожалуй, рискнул бы и опрокинул на них кувшин с водой. Просто так, из чувства справедливости.

«Хватит торчать на одном месте», – велел он себе, и, отодрав ладонь, вытянул ее вверх. Но крепко прижать к мрамору не успел. Когда на него обрушился шквал ледяной воды, первой мыслью было то, что боги подслушали его и отомстили за желание опрокинуть на Аджухама кувшин с водой. Впрочем, ее тут же сменила более трезвая догадка. Каргалы его заметили. Еще не сообразив, откуда воры взяли столько воды, и почему они выбрали столь сложный, а главное – шумный – способ устранения врага, он потянулся за кинжалом, когда случилось неожиданное.

– Держись крепче, дружище, – протянул насмешливый голос Даррена. И хотя вокруг ревел вдруг поднявшийся ветер, Регарди был уверен – Маргаджан свесился с крыши и внимательно смотрел на него сверху.

Халруджи заскрежетал зубами от злости. Похоже, в курильницах Терезы горели не безобидные благовония, а самый настоящий журавис. Потому что таких галлюцинаций у него не случалось уже давно.

Между тем, Сейфуллах по-прежнему беззаботно болтал с Терезой, а им вторили приглушенные голоса каргалов, которые не собирались спускаться с крыши. И все-таки Маргаджан был рядом. Регарди чувствовал его взгляд и дыхание. Но самое страшное было то, что вода оказалась настоящей! Она стекала с него ручьями, а ладони опасно скользили по поверхности. Порошок звездного камня был хорош везде кроме тех мест, где недавно прошел дождь. А судя по всему, на башню только что обрушился ливень. Только почему-то заметил его один Арлинг.

«Ничего, – успокоил он себя. – Такое бывает. Курильницы, вино, переутомление…».

– Куда ты спешишь, Регарди? – полюбопытствовал Даррен, расхаживая по краю крыши. – Там, где ты был, тебя не ждут, а того, что ищешь, уже нет.

Наверное, пирожок, купленный на базаре, был испорчен. Он даже в пустыне никогда не страдал от миражей. Но ладони уже не липли к стене, как прежде, и держаться становилось труднее. Одна нога соскользнула, и все его попытки закрепиться в любой впадине, были безуспешны. Казалось, что стена вдруг помолодела, избавившись от всех морщин и трещин, которые могли его спасти.

– Лучше ползи обратно, – посоветовал Даррен, и халруджи был вынужден с ним согласиться.

«Только не заговаривай с ним», – приказал он себе и принялся медленно двигаться вбок, надеясь, что остатки звездного порошка помогут продержаться до окна, которое должно было быть где-то рядом.

Понимая, что падать придется высоко и больно, Арлинг собрался с силами, и, сделав рывок, постарался дотянуться до подоконника. Но его на месте не оказалось.

– Тебе нужно в другую сторону, – издевательски прошептал голос сверху, и на лбу у халруджи выступила испарина.

Повисев некоторое время, Регарди повторил попытку, но с тем же успехом. Окна не было. Халруджи попытался сосредоточиться, но внезапный шквал ветра едва не оторвал его от стены. Пальцы начинали предательски дрожать.

– Да что же это такое, – прошептал он, понимая, что никогда в жизни не чувствовал себя так по-дурацки беспомощно. Было страшно даже дышать. Любое движение, и он полетит вниз. Пришедшая в голову мысль о том, что каргалы могли устроить хитроумную ловушку, рассыпав по комнатам журавис, утешала слабо. Журависом в воздухе и не пахло. В нем чувствовался раскаленный солнцем песок и сладкий аромат кожи септоров.

– До встречи, – сказал Маргаджан, и, присев, стукнул кулаком по стене, от чего она заколыхалась, словно желе, а Арлинг, сорвавшись, полетел вниз.

Падение было недолгим. К счастью, он сумел достаточно сильно стукнуться головой, чтобы потерять сознание и избавиться от необходимости отвечать на немой вопрос Сейфуллаха, который от неожиданности уронил из рук чашу с вином. Погружаясь в темноту, Арлинг вдруг подумал, что после такого падения он мог бы прозреть.

Но он уже не был уверен, что действительно этого хотел.

Какое-то время Арлинг терпел, как Сейфуллах бьет его по щекам, но, досчитав до пяти, перехватил руку, решив, что прошло достаточно времени, для того чтобы господин выплеснул гнев.