Он закашлялся и очнулся вновь.

– Брежу. – шепнул неуверенно.

Бинтов на теле стало как будто больше – они чувствовались кожей обеих ног, а левой рукой шевельнуть не получилось вообще. Повязка на глазах тоже никуда не исчезла.

Темнота и тишина.

Хотя нет, это лишь поначалу так показалось. Темнота, да, была, но в тишине слышалось еще чье-то дыхание и чуть заметное поскрипывание кроватных пружин.

– Эй… – Андрей с трудом узнал собственный голос. – Меня кто-нибудь слышит?

Поскрипывание тут же стихло. Никто ничего не ответил.

В памяти еще бушевало пламя, и Андрей затрясся дрожью пережитого ужаса.

– Ну ответьте же, кто-нибудь!

– Слышь… – сонно отозвался мужской голос. – Ты бы хоть ночью поспал, а? Днем орет, ночью тоже спать не дает…

– Где я? – Андрей мысленно уцепился за этот голос, как тонущий муравей за соломинку.

– В Караганде. – грубо ответил голос. – Завтра с утра придет доктор, у него и спросишь.

Андрей умолк. Из всех реальностей, в которых он побывал после пробуждения, эта понравилась ему больше всего. По крайней мере здесь не бьют и не сжигают живьем, а то что грубят – это мелочи.

Андрей твердо решил остаться именно в этой реальности. Он ее даже полюбил. Было ясно, что здесь его убивать не станут. Он долго ворочался, боясь уснуть и вывалиться из нее куда-то еще, но в конце концов тьма и ограниченная подвижность взяли свое – Андрей уснул.

Птица щебетала почти у самого уха, по крайней мере так казалось. Яркий солнечный свет пробивался сквозь веки алой лавиной, тошнота терпеливо бродила где-то возле желудка.

– Ему необходимо промыть глаза. – Андрей расслышал совсем рядом мужской голос. – И повязку можно уже не накладывать. Краснота, это остаточное явление.

Птица цокала и свистела. В приоткрытое окно то и дело заглядывал ветер, трогая волосы на макушке. Если прислушаться, можно было расслышать шум улиц.

– Где я? – осторожно спросил Андрей.

– Точно на этом свете. – усмехнулся мужчина. – Вы глаза-то откройте.

– А можно?

– Можно, можно. Все с вашими глазами в порядке.

Андрей распахнул веки и тут же зажмурился от яркого света.

– Ну, голубчик, а чего вы хотели? Ничего, ничего, привыкните. После повязки всегда неприятное ощущение. Могло быть во сто крат хуже. Несколько стекляшек поранили кожу буквально в милиметрах от глазных яблок. Вы в рубашке родились, вот что я вам скажу.

Андрей снова открыл глаза, на этот раз получилось значительно лучше. Оказалось, что лежит он на металлической койке, какие приходилось видеть лишь в старых фильмах, а полненький лысоватый доктор, чем-то похожий на Вальку Знобина, стоит рядом. Врач, одетый в застиранный белый халат, со стареньким стетоскопом, без намека на электронику, на груди задумчиво разглядывал Андрея. Позади доктора стояла молоденькая медсестра с блокнотиком и ручкой в руках. Андрей перевел взгляд на потолок и не увидел никакого пластикового покрытия. Потолок был просто был побелен, самой обычной известкой с добавлением синьки, так что на свету она выгорела, а в тени наоборот потемнела до серого. Стены были выкрашены унылой салатовой краской почти до самого верха.

Андрея снова охватил страх.

– Где я? – переспросил он пересохшими губами.

Он хотел еще спросить, какой сейчас год, но что-то его удержало.

– В больнице. – совершенно спокойно ответил врач.

Он придвинул к себе деревянный стул и сел возле кровати.

– В Москве? – Андрей решил осторожно выяснить подробности.

– В Москве, голубчик, в Москве. Вас что-то смущает?

– Странная палата. – Андрей поискал подходящее слово. – Устаревшая.

– Ах, устаревшая… – в глазах доктора появился недобрый огонек. – Вот как… Евроремонта не хватает? А нормальную медицинскую страховку купить не желаете? Сначала экономите, а потом удивляетесь, что попадаете в клинику, которая еще в начале двадцать первого века устарела безнадежнейшим образом! Совести у вас нет, голубчик, вот что я вам скажу.

Андрей опешил от такого напора.

– Я не собирался болеть.

– Никто не собирается. Но подобная жадность вообще ничем не оправдана.

– Но я не имею претензий… – попробовал успокоить врача Андей.

– Зато я имею! – доктор навис над кроватью, как хмурая туча над городом. – Из-за жадности таких, как вы, все еще существуют занюханные больницы, в которых нет даже нормального рентгеновского аппарата, не говоря уже о сонарах. И зарплата у меня знаете какая?

Андрей решил отмолчаться.

– Молчите… – доктор победно откинулся на спинку стула. – Ладно бы еще вы были представителем неимущего слоя. В этой больнице девяносто процентов таких. Но вы ученый! Элита… Какая у вас зарплата?

– Значительная. – признался Андрей.

– А у меня нет. Но если со мной что-то случится, я не буду лежать на коечке с панцирной сеткой. Знаете почему? Потому что не смотря ни на что выплачиваю нормальный, достойный, человеческий страховой взнос. Ежемесячно. Так что будьте любезны не жаловаться.

– Я не жалуюсь.

– Вот и замечательно. В десять часов вам будут делать перевязку, промывание глаз и другие необходимые процедуры.

– Какие у меня повреждения? – Андрей нашел в себе силы задать самый важный вопрос.

– Значительные. – съязвил доктор. – Множественные порезы лица, сочетанная травма груди и обширный ожог обеих ног. Плюс к этому ЧМТ.

– Что?

– Черепно-мозговая травма. – доктор выразительно постучал себя костяшками по макушке. – Сотрясение мозга и, возможно, ушиб лобных долей.

– Понятно. – Андрей попробовал вспомнить, за что отвечают лобные доли, но никаких данных на этот счет в памяти не нашлось.

– Ладно, голубчик, отдыхайте. Основной девиз нашего нейрохирургического отделения: «Покой, покой, и еще раз покой.» Если бы вы попали в другую клинику, может вам и предоставили более продвинутое лечение.

– Спасибо и на этом. – уныло вздохнул Андрей.

– Не за что. – доктор усмехнулся и вышел за дверь, уводя за собой медсестру.

В палате оказались еще восемь таких же кроватей, но большинство из них были пусты. Соседями Андрея оказались двое – небритый мужик с пропитым лицом, и прыщавый подросток лет восемнадцати. У подростка под глазом красовался отменный синяк – синий, с желтовато-зеленой радужкой по краям.

Оба соседа еще явно до конца не проснулись. Мужик тупо пялился в потолок, повторяя губами беззвучные фразы, а подросток то и дело переворачивался с боку на бок.