– Никакого разрешения мы не давали. У нас никто его и не спрашивал. ФБР разрешено использовать свои дела для обучения агентов и обходиться без разрешения жертв или их родных. Предположу, что дело показалось вам интересным, и вы рады, что получили возможность поработать с ним?

– Вроде того.

– Получается, вы радуетесь чужому несчастью.

– Хановериан время от времени читает лекции в академии. По-вашему, он тоже радуется? – Арчер указывает на универсальный гаечный ключ.

– А вы хорошо его слушаете?

– Финни не говорил, что вы такая колючая.

Задумчиво смотрю на стул, но решаю не выбивать его из-под ног Арчера, чтобы не пострадать самой. Вик расстроится, если я выведу из строя агента, а Эддисон разозлится, если я покалечусь сама.

– Пойду посмотрю, как там Стерлинг.

Осторожно открываю заднюю дверь. Стерлинг бросает на меня быстрый взгляд и качает головой.

– Я говорила ему, чтобы не трогал эту тему.

– Так вы тоже читали?

– Однажды, когда я еще училась в средней школе, мы с моей лучшей подругой пришли к ней домой и стали свидетелями того, как ее отца арестовывают за серию убийств. Потом мы изучали его дело… он такое вытворял с женщинами… Меня тогда всю ночь рвало, потому что иногда, раз или два в неделю, я оставалась у них ночевать. А ей так и не рассказала.

– Почему? – Разве есть какая-то разница в том, от кого услышать неприятную новость?

– На ее жизни это отразилось очень сильно, с какой стати сыпать соль на раны? – Стерлинг вытирает руки, снимает органайзер и спускается по лестнице. – Думаю, тебе приходится переживать случившееся с сестрой каждый день. Хочешь, чтобы я поговорила с ним?

– Не сегодня. Посмотрим, не последует ли продолжение.

Отказываюсь, но все же приятно, что Стерлинг готова помочь. На вид совсем еще молодая, очевидно, лишь недавно из академии. Работает с напарником старше ее, а это нелегко.

– Давай посмотрим, подключены ли камеры к компьютеру, и, если да, больше мы тебе докучать не будем. – Она сдержанно улыбается и протягивает визитную карточку. – Здесь мой сотовый и адрес электронной почты. На случай, если что-то случится, а Финни будет занят.

– Все будет хорошо, агент Стерлинг.

Арчер уже все подключил, но она показывает мне, как просматривать запись и выделять временные отметки, а также как выбирать из видеопотока скриншот и, не сохраняя предварительно, прикреплять его непосредственно к почте. Я повторяю все за ней, и агенты, убедившись, что у меня получается, собирают оборудование.

– Знаешь, – внезапно говорит Арчер, когда Стерлинг берет сумку и идет к внедорожнику, – если ты собираешься прятать голову в песок насчет других дел, то хотя бы будь признательна людям, которые их изучают. Бюро подключилось не только потому, что кто-то присылает тебе цветы. Они имеют какое-то значение.

– Цветы мне никто не посылает, – говорю я, чувствуя на себе пристальный взгляд Стерлинг. – Их доставляют к моей двери. Если б я не думала, что они имеют какое-то значение, я никогда о них не упомянула бы.

Сразу после полудня агенты уезжают. Эддисона раньше шести ждать не стоит – в зависимости от движения из Денвера, – так что на руках у меня куча времени и совсем немного домашней работы.

С каллами связано одно обстоятельство: они лежали вокруг головы второй из известных жертв, Сорайды Бурре, образуя что-то, напоминающее арку на картинах Мухи[18]. А в скрещенных на груди руках лежала еще одна калла.

Тот или иной цветок был у каждой жертвы, и он, несомненно, имел какое-то значение, связывавшее его, по представлению убийцы, с девушкой. За два дня до смерти Чави носила корону из шелковых хризантем, и когда я нашла сестру, в волосах у нее были хризантемы настоящие.

Утром в день Пасхи, когда Сорайда помогала собрать младших братьев и сестер для общей фотографии, в корсаже ее белого платья была калла.

Не знаю, что для ублюдка означают цветы, но знаю, что Эддисон не испугался бы так, если б другие семьи получили такие же подарки. Кем бы ни был даритель, поклонником или убийцей, цветы как-то связаны со мной.

Вот чего не понимает в своей самоуверенности – я изучал дело, поэтому могу быть экспертом – агент Арчер.

Эддисон понимает, и мне интересно, упомянет ли он об этом.

На ланч нагреваю банку супа и переливаю его в кружку-термос. На прошлой неделе одна леди в «Старбакс» громко рассказывала кому-то по телефону о том, какие красивые мозаичные окна поставлены недавно в их церкви. В тот раз я не особенно прислушивалась к разговору, но тема интересная и вполне подходящая, чтобы заполнить образовавшееся свободное время.

За жонкилиями были каллы. Говорить о последовательности на основании двух случаев вряд ли возможно, но пока порядок поступления цветов повторяет порядок убийств и последовательность доставок в Сан-Диего. Никто не начинает модель с намерением отказаться от нее на полпути. Если со мной что-то случится, то не раньше, чем последовательность будет доведена до конца. А пока я в безопасности, даже в церкви. Вешаю на плечо сумку с камерой, забиваю адрес в телефон и выхожу из дома, прихлебывая на ходу суп. Заканчиваю с ланчем ровно к тому моменту, когда впереди появляется уродливое сооружение с желтым фасадом. Это одна из тех церквей, которые пожертвовали характером ради размера, – огромная, угрюмая, совершенно бездушная. Я не христианка и вообще не религиозна, но представление о том, какие чувства должно внушать такого рода заведение, имею, поскольку выросла неподалеку от небольшой, сложенной из серого камня церкви в Бостоне.

Окна здесь высокие, узкие и совершенно бесцветные. И о чем же тогда говорила та женщина в «Старбакс»?.. Какое-то время стою на автопарковке. Температура чуть ниже нуля, мне вполне комфортно, и остается только удивляться, когда это я успела так привыкнуть к здешней погоде.

– Заблудилась, милая? – спрашивает женщина у боковой двери; бледный дымок тянется вверх от зажатой в пальцах сигареты.

– Может быть. – Я направляюсь к ней. – Слышала, кто-то говорил, что здесь вроде бы поставили новые окна, и…

– А, так это там, в часовне. – Она машет рукой, нечаянно направляя струйку дыма мне в лицо. – Я покажу тебе. Одному из основателей церкви сильно не понравилось новое здание, поэтому он оставил деньги с тем условием, что нынешние владельцы сделают традиционную пристройку. Модернизация пришлась ему сильно не по вкусу.

Женщина ведет меня через комплекс – иначе не скажешь – зданий, облицованных ужасным желтым камнем, но за парковочной площадкой и полянкой открывается отодвинутое к лесу небольшое здание из красного кирпича и стекла, причем стекла в нем едва ли не больше, чем кирпича.

Я потрясена, и моя проводница, довольная произведенным впечатлением, толкает ладонью дверь.