Время безжалостно в своем неотвратимом течении. Где ныне знаменитые театры, ипподромы и бани? Куда подевались тысячи мраморных колонн и бесчисленные городские статуи? А фонтаны, дворцы и оживленные базары? Все они сгинули вместе с создавшим их миром. Иногда местные крестьяне, роющиеся в земле в паре миль от границ современной Антиохии, натыкаются на остатки древних улиц или раскапывают цветные плитки римских бань. Если бы наша наука задалась целью точно выяснить площадь античного города, то я уверен, целое поколение археологов было бы обеспечено работой.

Антиохия в ту пору, когда ее посетил святой Павел, представляла собой третий по величине город мира. Это была шумная и надменная столица, в которой господствовал культ богатства во всех его материальных проявлениях. Здесь высоко ценилось то, что в современном мире называется коммунальными удобствами, как то: центральное отопление, канализация и водопровод, плавательные бассейны и отводные сооружения.

Вот отрывок из сочинений Либания, антиохийского философа и писателя:

В общественных банях каждый ручеек имеет размеры реки, да и в частных — немногим меньше. Любой гражданин, создавая себе новую баню, не страшится, что она останется сухой. В городе не существует проблем с водообеспечением. Таким образом, каждый район города оказывается надежно обеспечен банными удобствами. И если они и не могут поспорить в размерах с общественными банями, то уж точно их превосходят по красоте и изяществу. Причем жители каждого района соревнуются друг с другом, стараясь превзойти соседей… Если учесть еще и городские фонтаны, установленные для украшения, то можно сказать, что у каждого вода льется прямо у порога.

Если говорить о городской планировке, то древняя Антиохия способна дать сто очков вперед любому современному городу. Ее главная улица протянулась на четыре с половиной мили, что почти в пять раз превосходит эдинбургскую Принцесс-стрит. Ее центральная часть отводилась экипажам и всадникам, а для пешеходов были построены крытые колоннады по обеим сторонам улицы. Антиохия — на зависть соперничавшей с ней Александрией — была спланирована по принципу прямоугольной сетки: главный проспект под правильными углами пересекали другие улицы, тоже мощенные мрамором и снабженные колоннадами. На них размещались многочисленные общественные здания, храмы, рынки и триумфальные арки. Ах, что это был за город! Когда солнечные лучи играли на разноцветных фонтанах и позолоченных статуях, отражались в мраморных колоннах и вздыбленных квадригах, огнем горели на золотых трубах Победы — ничто в этом мире не могло сравниться со славной Антиохией.

Когда же ночная тьма опускалась на город, улицы его расцвечивали тысячи огней, дабы жители Антиохии могли и дальше без помех предаваться главному делу своей жизни — наслаждению. Эти люди не верили в будущую жизнь, а потому стремились урвать у ночи каждый час света и таким образом продлить сознательное существование. Наверное, нынешние обитатели крупных городов легко поймут настроение, царившее в древней Антиохии. «Для нас, — писал Либаний, — ночь отличается от дня лишь способом освещения; прилежным рукам нет никакой разницы, откуда берется свет, они продолжают трудиться; им компанию составляют те, кто поет и пляшет. Гефест и Афродита успешно делят ночь между собой». Полагаю, это единственное место во всей античной литературе, где упоминается уличное освещение.

Если жизнь древней Александрии была нацелена на вечные достижения нового века, то антиохийцы являлись большими специалистами по всему преходящему и бренному. Это был центр потребительства. В Антиохии селились богатые аристократы и нувориши. Рядом с ними обретались толпы обеспеченных и усталых людей, привлеченных исключительно благоприятным здешним климатом. В городе царил культ молодости и красоты, и в этом смысле Антиохия павловской поры напоминала Венецию восемнадцатого века, Париж девятнадцатого и Голливуд наших дней. Это был современный, образованный, элегантный и злоязычный город. Здесь рождались эпиграммы, способные создать или, наоборот, разрушить репутацию человека. Самые незначительные размолвки, возникавшие на антиохийском ипподроме, кругами расходились по всей империи. Сам император участвовал в борьбе «синих» и «зеленых» (по цвету формы колесничих) — наиболее популярных фракций во времена святого Павла. Сохранились сведения, что Калигула и Клавдий носили цвета «зеленой фракции». Да уж, воистину на поприще грубой лжи и жестоких насмешек этому городу не было равных.

Стоило любому императору заехать на день-другой в Антиохию, и между ним и легкомысленными антиохийцами тут же возникало то, что Моммзен назвал «беспрестанной войной сарказмов». Жители этого города славились своей любовью к насмешливым прозвищам, причем их язвительность не знала удержа. Так, в свое время они окрестили императора Юлиана «Бородой» — сейчас кличка эта забыта и замещена «Отступником», а тогда приклеилась намертво и доставила немало неприятных минут императору. Правда, он тоже не остался в долгу и ответил сатирическим сочинением, в котором окрестил антиохийцев «брадоненавистниками».

Страсть горожан к театру и скачкам вошла в поговорку. Антиохийцы, если не смотрели представления, то обсуждали исполнителей. В городе не переводились разного калибра жокеи и маклеры, медиумы, танцоры, актеры и профессиональные атлеты. На здешних подмостках и аренах начинали свою карьеру (и весьма удачно) кесарийские танцоры и ливанские флейтисты, актеры из Тира и борцы из Аскалона. В Антиохию стремились музыканты из Газы и знаменитые бойцы из Кастабалы. И прославленные наездники из Лаодикеи не останавливались перед тем, чтобы проделать долгий путь до Антиохии. Ведь удачный старт в этом городе гарантировал успех в дальнейшем.

Еврейская община была мрачным пятном в подобном городе. Антиохийская община была одной из самых процветающих во всей диаспоре. Ей принадлежало множество синагог. Евреи Антиохии не только обеспечили себе гражданские права, но и добились местного самоуправления, для чего существовал выборный орган по образцу иерусалимского Синедриона. Да и отношения с нееврейским населением города складывались намного удачнее, чем, скажем, в Александрии, где периодические погромы были нормой общежития. В знак признательности Ирод Великий повелел вымостить мрамором две с половиной мили антиохийских улиц и вдобавок воздвиг крытую колоннаду, под которой можно было укрыться от дождя и летнего зноя.

Антиохия была порождением эллинистической эпохи — как и Александрия, этот Нью-Йорк античного мира. Эта эпоха оказалась на удивление подходящей для нас, людей двадцатого века. Во всяком случае, куда более подходящей, чем средневековая Европа.

«Острый и проницательный ум той удивительной эпохи нигде не проявлялся столь явственно, — пишет профессор Брэстед в своей книге «Древние времена», — как в области внедрения научных изобретений в повседневную жизнь. Это была пора повсеместного изобретательства, и в этом ее сходство с нашей собственной эпохой. Идущий в ногу со временем человек установил бы в помощь привратнику автоматический открыватель дверей, а также стиральную машину, куда вода и минеральное мыло подавалась бы по мере надобности. Оливковое масло в поместье производилось с помощью отжима на шнековом прессе. Священники перед храмами ставили автоматические распределители святой воды, одновременно распылитель воды, использующий принцип гидравлического давления, служил мерой противопожарной безопасности. Широкое распространение рычагов, кривошипов, зубчатого колеса и червячной передачи позволило построить кабельные дороги, облегчающие спуск породы с высокогорных карьеров, а изобретение водного колеса привело к активному использованию гидравлического привода. Аналогичный прогресс наблюдался и в военном искусстве. Разработанная цепь привода позволяла быстро поднимать тяжелые каменные снаряды в гигантские метательные машины, некоторые из них работали на сжатом воздухе. Как мы нынче ходим в кино, точно так же толпы горожан собирались на рыночной площади, чтобы полюбоваться на автоматический театр. Изобретательные механики представляли публике древнегреческую трагедию о Троянской войне в пяти действиях. Зрители наблюдали, как строились корабли, как флот покидал гавань и путешествовал по морям (причем игривые дельфины резвились вокруг судов). Завершалось действо эффектной сценой шторма — с грохочущим громом и сверкающей молнией, — во время которой греческие герои отправлялись на дно. Домохозяйки пересказывали истории из времен своих бабушек, когда удобств было не в пример меньше, в частности, водопровод в домах отсутствовал, и воду приходилось таскать от ближайшего источника».