Шофер молча смотрел на него. Вальс улыбнулся ему.

— Повторите, что вы должны сделать. Давайте.

— Надо подойти к двери дома и постучать. Когда откроют, сказать: «Дуррути здравствует».

— Да здравствует Дуррути.

— Ах да. Да здравствует Дуррути. Мне дают чемодан, и я его приношу.

— И мы едем домой. Все очень просто.

Шофер ответил кивком и, поколебавшись мгновение, вышел из автомобиля и направился к ограде. Вальс напряженно следил, как темный силуэт пересек пучок света фар и приблизился к воротам. Там он замешкался и обернулся посмотреть на «студебекер».

— Иди же, идиот, входи, — пробормотал Вальс.

Шофер протиснулся между прутьев и опасливо зашагал к сторожке, огибая груды мусора и кустарники. Господин комендант извлек револьвер, который носил во внутреннем кармане пальто, и взвел курок. Шофер подобрался к двери и остановился. Вальс видел, как он дважды постучал и замер в ожидании. Прошла почти минута, и ничего не произошло.

— Значит, в другой раз, — пробормотал Вальс себе под нос.

Шофер теперь растерянно смотрел на машину, словно спрашивая, что делать дальше. Вдруг слабое желтоватое сияние возникло в том месте, где секунду назад находилась наглухо закрытая дверь. Вальс заметил, как зашевелились губы шофера, когда тот произносил пароль. Затем Хайме снова повернул голову к машине. Теперь он улыбался. Выстрел в упор разворотил ему висок, пуля пробила череп насквозь, выпустив из выходного отверстия кровавое облако. Тело, уже мертвое, миг держалось на ногах, окутанное пороховым дымом, а потом повалилось на землю, как сломанная кукла.

Вальс сорвался с заднего сиденья и перебрался за руль «студебекера». Сжимая оружие в левой руке и положив ствол револьвера на приборную доску, он навел его на дверь, дал задний ход и нажал на акселератор. Автомобиль попятился в темноту, попадая во все ямы и лужи, которыми изобиловала дорога. Удаляясь, Вальс видел вспышки выстрелов, прорезавшие сумрак у ворот фабрики, но ни одна пуля не попала в машину. Развернуть машину он решился, отъехав от опасного места метров на двести, после чего, выжав педаль газа до упора, помчался в город, кусая губы от ярости.

Заточенный в парусиновом мешке, Фермин мог только слышать голоса.

— Эй, нам повезло, — сказал надзиратель-новобранец.

— Фермин уже лег спать, — отозвался доктор Санауха из своей камеры.

— Повезло, что у них есть еще покойники, — продолжил надзиратель. — Вот он, можете выносить.

Вокруг началась суета, зазвучали шаги, Фермин ощутил резкий толчок, когда один из гробовщиков заново завязал узел и с силой затянул его. Потом мешок подняли за два угла и без церемоний потащили по каменному коридору. Фермин не осмеливался даже пальцем пошевельнуть.

Удары о ступени лестниц, углы, выступы и двери безбожно истязали тело Фермина. Он зажал кулаком рот и впился в свою руку зубами, чтобы не кричать от боли. После долгого и мучительного путешествия Фермин ощутил резкое падение температуры. Исчезло и гулкое эхо, обитавшее во всех закоулках крепости. Они вышли на улицу и проволокли Фермина несколько метров по булыжной кладке, залитой лужами. Сквозь парусину быстро стали просачиваться вода и холод.

Наконец несчастный почувствовал, как его поднимают и подбрасывают в воздух. Приземлился он на твердые доски. Шаги стали удаляться. Фермин глубоко вздохнул. Воняло экскрементами, смрадными трупами и газойлью. Послышалось урчание заработавшего мотора, последовал рывок, и машина тронулась. Дощатый пол резко накренился, отчего мешок сорвался с места и покатился. Фермин сообразил, что грузовик, подпрыгивая на ухабах, спускается с холма тем же путем, которым его привезли в крепость много месяцев назад. Он вспомнил, что тогда подъем показался ему извилистым и бесконечным. Однако вскоре он отметил, что машина сделала поворот и поехала уже по другой дороге, лишенной уклона, а заодно и асфальта. Они съехали с основного шоссе, и Фермин почти не сомневался, что они углубляются в горы вместо того, чтобы спускаться в город. Где-то закралась ошибка, план не сработал.

До той поры Фермину не приходило в голову, что Мартин способен чего-то не учесть в своих расчетах, упустив важную деталь. Ведь на самом деле никто в точности не знал, что делают с трупами заключенных. Вероятно, Мартин не удосужился подумать, что покойников могут попросту бросать в какую-нибудь топку, избавляясь от тел самым радикальным способом. И Фермин представил, как будет потешаться Сальгадо, очнувшись от хлороформного наркоза, — как скажет, что Фермин Ромеро де Торрес (или как, черт возьми, его звали?) прежде, чем сгореть в Аду, поджарился живьем.

Путь продлился недолго, всего несколько минут. Едва грузовик начал сбрасывать скорость, как до Фермина донесся кошмарный, невыразимый смрад, какого он и вообразить себе не мог. Сердце у него сжалось, от нестерпимо зловонных миазмов свело пищевод, и, борясь с тошнотой, Фермин горячо пожалел, что послушался безумного Мартина и не остался в своей камере.

Прибыв в крепость Монтжуик, господин комендант вышел из машины и бегом направился в кабинет. У двери за маленьким столом сидел, как пришитый, его секретарь, перепечатывая двумя пальцами дневную почту.

— Брось писанину и сделай так, чтобы сию секунду ко мне привели этого сукина сына Сальгадо, — распорядился Вальс.

Секретарь растерянно поглядел на начальника, не решаясь открыть рот.

— Что ты смотришь, как баран? Действуй!

Смущенный секретарь встал, избегая разгневанного взгляда господина коменданта.

— Сальгадо умер, господин комендант. Сегодня ночью…

Вальс зажмурился и глубоко вздохнул.

— Господин комендант…

Не дожидаясь объяснений, Вальс опрометью бросился в коридор и, не сбавляя скорости, добежал до тринадцатой камеры. Увидев коменданта, надзиратель пробудился от тяжелого сна и по-военному отдал ему честь:

— Ваше превосходительство, что…

— Открывай. Быстро.

Надзиратель открыл камеру, и Вальс решительно устремился внутрь. Очутившись около койки, он схватил за плечо покоившегося на постели человека и грубо дернул его. Сальгадо опрокинулся на спину, лицом вверх. Вальс наклонился над распростертым узником и принюхался к его дыханию. Затем он повернулся к надзирателю, смотревшему на него с ужасом.

— Где тело?

— Его забрали агенты из похоронного бюро…

Вальс влепил парню оплеуху, сбив его с ног. В коридоре возникли два охранника, ожидая распоряжений коменданта.

— Он мне нужен живым, — отрывисто бросил он.

Охранники кивнули и поспешно удалились. Вальс задержался в галерее и некоторое время стоял, опираясь на прутья камеры Мартина и доктора Санаухи. Надзирателю, который уже успел подняться и не смел даже вздохнуть, показалось, будто господин комендант смеется.