Но ведь европейские газеты были доступны и в Петрограде. Что касается русских эмигрантов в Швейцарии, то в чём была необходимость получения слухов именно от них? Ведь немало эмигрантов из Российской империи проживало также в Англии и Франции. А с ними Милюков с этой целью не встречался. Да и вообще, неужели, чтобы получить материал для своих «клеветнических» утверждений, лидеру думской фракции было необходимо специально ехать в Швейцарию и, уподобившись детективу-любителю, проводить там собственное расследование? И в этом ли состояла суть его «секретной миссии», если таковая действительно имела место? Для ответа на эти вопросы следует проанализировать предысторию, ход и результаты поездки П.Н. Милюкова, начавшейся 18 июля 1916 года[339].

В своих воспоминаниях он написал, что приглашение посетить с лекциями Англию и, на обратном пути, Норвегию, принял во время весенней поездки того же года в Западную Европу в составе делегации Государственной думы. Больше всего его, якобы, привлекла возможность провести промежуток времени между выступлениями в Кембридже и Христиании в Швейцарии, «чтобы собрать из недоступных в России источников данные о таинственных сношениях германцев с русскими сферами по поводу заключению сепаратного мира»[340].

В качестве примера этих «таинственных сношений» Милюков назвал подробно описанную в историографии встречу А.Д. Протопопова с немецким предпринимателем Варбургом. (Она состоялась в Стокгольме в июне 1916 года)[341]. Только-только покинув российские пределы, кадетский лидер будто бы сразу же стал расспрашивать о ней русского посла в Швеции Неклюдова[342]. Однако, похоже, в данном случае маститого политика подвела память, ибо дальше он повествует о своей встрече с норвежским королем Гаконом. Между тем она, как точно известно, состоялась 7 (20) сентября 1916 г.[343], то есть на обратном пути Милюкова в Россию. Поэтому можно с уверенностью полагать, что и упомянутый разговор с Неклюдовым имел место в сентябре, очевидно в связи с сенсационным назначением Протопопова на пост управляющего МВД, а не в июле, когда тот ещё не имел никакого отношения к «сферам» (так оппозиционные политики иносказательно называли царскую чету и её ближайшее окружение).

Содержание этой беседы с Неклюдовым Милюков изложил в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии (далее – ЧСК) Временного правительства, указав, что по её итогам у него сложилось мнение о том, что встреча Протопопова и Варбурга носила «политически не важный», «случайный» характер. Тем самым у Милюкова укрепилось впечатление о ней, как о «случайном эпизоде», возникшее после личной объяснений с самим А.Д. Протопоповым в июле 1916 года[344]. Поэтому трудно представить, что из-за контакта Протопопова с Варбургом лидер кадетов в июле 1916 г. специально запланировал посещение Швейцарии.

Гораздо больше, чем Протопопов, Милюкова, в контексте проблемы сепаратного мира, должен был интересовать Б.В. Штюрмер. Его назначение министром иностранных дел кадеты восприняли с большим беспокойством. Они опасались, не изменится ли проводившийся Сазоновым курс на войну до победы, в тесном единении с союзниками[345]. Газета «Речь», которую редактировал Милюков, настаивала на том, что новый министр должен дать на сей счет четкие и недвусмысленные разъяснения, коль скоро его имя само по себе «ничего не символизирует и не гарантирует»[346].

Недовольны уходом Сазонова были и его единомышленники по кабинету министров (ещё оставшиеся на своих постах сторонники соглашения с думским Прогрессивным блоком). Среди них в первую очередь следует назвать П.Л. Барка. 19 июля он, возвращаясь из Лондона после конференции министров финансов Антанты, встретился в Бергене (Норвегия) с П.Н. Милюковым и рассказал о крайне тяжелом впечатлении, произведенном на него уходом С.Д. Сазонова[347].

Мы, вслед за И.В. Алексеевой, не можем не удивиться «поражающей воображение откровенности» министра финансов в беседе с лидером оппозиции[348]. Естественно, знакомя своего собеседника со своими переживаниями по поводу отставки Сазонова, Барк не мог не понимать, что эти сведения могут быть использованы руководителем Прогрессивного блока в борьбе против главы правительства. Скорее всего, это и было целью министра финансов, решившего руками оппозиции нанести удар по Б.В. Штюрмеру.

Из Бергена, Милюков, пренебрегая плохой погодой, спешно отправился в Англию для участия в мероприятиях в Кембридже. Он так торопился, что после опасного морского путешествия направился в Кембридж прямо из порта Ньюкасл, минуя Лондон.

20 июля 1916 г. в Кембриджском университете открылась традиционная неформальная летняя сессия с доступными для всех желающих лекциями. Они были сгруппированы в три блока, один из которых был целиком посвящен Российской империи, отчего летний съезд «народного университета» 1916 г. получил название «русского сезона». Мероприятие поддержали британские власти самого высокого уровня. Его открыл министр по делам блокады Роберт Сесил. «Русский сезон» должен был сделать союз Лондона и Петербурга более популярным в глазах британского общества, в своей немалой части критически настроенного к связям с деспотическим царским режимом. Выступления русских общественных деятелей и ученых должны были показать англичанам «другую Россию» – демократическую, не связанную с официальной бюрократией и, в то же время приверженную войне до победного конца в союзе с Антантой.

Соответственно подбирались и участники мероприятия. Для этого были задействованы наиболее квалифицированные британские специалисты по России. Приглашение Милюкова организовал английский историк и литератор Бернард Пэре военный корреспондент «The Daily Telegraph» в России. По данным И.В. Алексеевой он «зачастую» выступал посредником между представителями российской либеральной оппозиции и английским правительством. Сопровождал П.Н. Милюкова и ехавших вместе с ним П.Б. Струве и историка А.С. Лаппо-Данилевского британский журналист Гарольд Вильямс, муж члена ЦК партии кадетов А.В. Тырковой – основное связующее звено «между британским посольством в Петрограде и лидерами оппозиционно настроенных буржуазных кругов столицы»[349].