У подножия этой горы из немого металла расцвел мерцающий красновато-оранжевый цветок пламени, сдерживающий атаку ночного холода. Райт подбросил очередное полено, и лепестки радостно потянулись к холодному небу.

«Друг человека и враг человека», — подумал Райт, наблюдая за летящими искрами. Так было всегда, и так будет всегда, даже когда человечество исчезнет с лица земли.

И если машины будут и дальше продолжать в том же духе, ждать конца света осталось недолго.

Он переключил внимание на свою спутницу. Груда горящих обломков дерева и мусора была не единственным источником тепла у подножия машины. Женщине не потребовалось много времени, чтобы ощутить на себе его взгляд.

— Маркус, ты так пристально смотришь. Я напоминаю тебе кого-то?

Он и не подозревал, что его взгляд мог быть истолкован как проявление невежливости, а потому тотчас заморгал и отвернулся.

— Извини. Я просто задумался. Давно не встречал людей, которые бы… — Он помедлил, словно не решаясь закончить фразу. — Которые бы меня не боялись.

Она длинной палкой пошевелила тлеющие угли, жалея, что на них не варится ничего съестного. Грибы, например, или польские колбаски. С таким же успехом она могла бы пожелать крем-брюле или сыру.

— После того как ты расправился с тремя бандитами, можно понять, что некоторые люди, завидев тебя, предпочли бы перейти на другую сторону улицы. Но меня тебе не испугать. Кроме того, мы здесь не одни. Со мной мой дружок. — Она похлопала по тяжелой рукояти «Орла пустыни», который покоился в своей кобуре.

— Если бы ты узнала обо мне кое-что, может быть, и испугалась бы.

Райт перевернулся на спину и смотрел на звезды, пробивающиеся сквозь слои редевших облаков.

— Что, например?

Ее уже начинало клонить в сон.

— Я был в тюрьме. Давно.

Блэр отложила палку и переключила внимание с горящих поленьев на неожиданно загрустившего спутника.

— Не думаю, чтобы сейчас хоть одна сохранилась. — Она поймала его быстрый взгляд и добавила: — А что ты наторил? Говоря о тюрьме, редко кто имеет в виду успешную карьеру охранника.

Он не сразу ответил.

— Я застрелил копа.

Уильямс тоже помолчала, прежде чем продолжать расспросы.

— У тебя была на это веская причина?

Он не ожидал такого вопроса.

— Обычно люди не спрашивают об этом.

— Я бы тоже вряд ли спросила, Маркус. Но там, на ипподроме, ты бросился мне на помощь. В тебе есть что-то непонятное, такое, чего я не в состоянии осмыслить. Но одно я знаю точно: ты видел этих троих громил, а они тебя не видели. Ничто не помешало бы тебе потихоньку ускользнуть в темноте и предоставить мне самой разбираться с ними. Ты запросто мог уйти.

Одинокое облако напомнило ему овцу. И почему облака так часто напоминают праздным наблюдателям именно овец?

— Я об этом подумывал, — с грубоватой откровенностью признался он.

— Но не сделал этого, — поспешила возразить ему Уильямс. — Ты пришел на помощь к незнакомой женщине, хотя сам сильно рисковал.

— Риск был не таким уж и большим. — В его словах не было и малейшего намека на браваду.

— Ты вернулся, — настаивала она, — хотя многие на твоем месте постарались бы этого избежать. Люди сильно изменились, Маркус. И, если ты до сих пор не понял, мир тоже стал немного другим. Хочешь, приведу один пример? Я никогда и предположить не могла, что стану пилотом военного самолета.

Она постаралась представить себе, какой могла бы быть ее жизнь.

— Раньше, если ты кого-то убивал, то становился преступником. Но в этом мире быть отличным стрелком важнее всего прочего.

«В этом мире», — мысленно повторил он. Что же случилось с миром, пока он был без сознания? Он до сих пор не мог понять, что случилось за время его беспамятства и что заставило машины восстать против своих создателей. Эти мысли вызывали головную боль.

— Знаешь, Маркус, — тихонько продолжала Блэр, — мы можем зациклиться на своих потерях. На том, что осталось в прошлом. А можем сражаться за то, что еще осталось.

Он повернулся к ней лицом:

— Ты думаешь, у человечества еще есть шанс?

— Да. — Она обхватила плечи руками. — Я немного замерзла.

Не дожидаясь приглашения, она перебралась к нему поближе. Он отпрянул и нерешительно посмотрел на нее.

— Расслабься, — слегка улыбнулась она. — Просто мне надо согреться. Между прочим, у меня очень низкое давление.

«Что ж, это вполне вероятно», — сказал он себе и даже выдавил не совсем искреннюю улыбку, когда она легла рядом и положила голову ему на грудь.

— Я слышу, как бьется твое сердце, его стук отдается во всей грудной клетке. Парень, у тебя отличный пульс! — Следующие слова были навеяны воспоминаниями: — У моего отца был «харлей». Старая модель, которую он отреставрировал своими руками. И каждый раз, когда у него что-то не ладилось на работе или он ругался с мамой, он уходил в гараж, заводил мотоцикл, и все снова было хорошо. Он даже иногда катал меня, когда я была еще совсем маленькой. А когда он тормозил у светофоров, я тоже слушала его сердце, и оно билось в одном ритме с мотором. Забавно, правда? Мы не на жизнь, а на смерть воюем против машин, а я с удовольствием вспоминаю об одной из них. Я скучаю по тем временам. — Она подняла голову и заглянула ему в лицо. — А о чем скучаешь ты, Маркус?

Он молчал, пытаясь отыскать приятные воспоминания о прошлом. Это заняло немало времени.

— Мы — я и мой брат — угоняли машины. Нам было неважно какие — старые, новые, отечественные или иномарки, фургоны или спортивные автомобили. Мы просто носились как сумасшедшие, пока не кончался бензин или пока не задерживала полиция. Уже не помню, сколько раз мы рисковали жизнью. Это не имело значения. Мы только смеялись. Я до сих пор помню, как брат бесился из-за безумного виража или из-за того, что я сворачивал на улицу с односторонним движением и ехал навстречу потоку. Мы хохотали даже тогда, когда полицейские защелкивали на нас наручники, потому что знали: мы пережили нечто особенное.

Райт осознал, что воспоминания о минувшем слишком задевают его, а сам рассказ выходит не слишком внятным, и решил вернуть беседу на прежние рельсы:

— А что случилось с твоим отцом? Он разбился на том мотоцикле?

— Нет. Он был бы счастлив уйти из жизни таким образом. Папа был авиамехаником. Специалистом по реактивным двигателям. — Уильямс улыбнулась, и в уголке ее глаза блеснула слезинка. Блэр сердито смахнула ее, словно слеза посягнула на ее личную жизнь. — Он любил гул моторов. Но думаю, ты уже догадался. Первые удары Скайнет обрушил на большие аэропорты и их вспомогательные службы.

Она обнаружила вторую слезинку и поспешила сменить тему: