недолго там побыл и вышел обратно. Молодой видел, как тот разговаривал с продавщицей.

– Здесь он – сказал мент, заводя движок, – жив еще старый…

Стартер провернулся вхолостую – раз, еще раз. Не заводится.

– А шоб, у тебя х.. на лбу вырос! – пожилой мент стукнул увесистым кулаком по баранке. – Иди, бери стартер. Опять…

Молодой подумал, что вот, Дед Панас его только что отругал за то, что русским матом ругается – а сам он как ругается? Впрочем, говорить Деду Панасу это было бессмысленно и даже опасно. Не для того его отдавали в учение одному из последних ветеранов движения, видевшего живым самого Степана Бандеру.

…

Теперь дорога карабкалась в горы и была столь опасной, что одно неверное движение рулем – и лететь тридцать метров вниз, на камни шумливой горной речушки, текущей здесь. Впрочем, Панас вел машину уверенно, даже с некоей лихостью. Здесь было еще красивее чем внизу, лес перемежался зелеными лугами, на которым стояли аккуратные стожки сена.

Через какое-то время они подъехали к невысокому, наполовину ушедшему в землю строению, которое отличалось невиданной в других местах земляной крышей. На порожке, на солнечной стороне – сидел и грелся древний старик, в каком-то подобии военной формы, но без погон и знаков отличия.

– Это он? – нервно спросил молодой.

– Он… черт старый.

– Мне с вами?

– Пошли…

От молодого не укрылось то, что выходя – дед Панас проверил карман. В кобуре – он пистолет носил только при начальстве.

Они подошли к старику, тот посмотрел на них неожиданно прямым, ясным осмысленным взглядом…

– Слава Исусу Христу.

Старик перекрестился.

– Вовеки слава.

– В дом пустишь?

Старик посторонился.

– Заходи.

В доме пожилой мент перекрестился на потемневшие от времени образа, по-хозяйски сел за стол. Молодой остался стоять у двери – ему почему-то было нехорошо, он боялся, хотя и сам не мог понять, чего именно.

Старик сел напротив.

– Ну, как поживаешь, Роман?

– Пока ты не приехал, было лучше…

Панас оскалился.

– Це да. Мне мало кто рад.

– А надо тебе чего? Говори, пока…

– Чего надо… Надо допомоги, Роман. У тебя рушница та сохранилась?

– А зачем тебе?

– Да приехал тут один. Надо, чтобы не уехал. На дороге его видели, в нашу сторону ехал. Провод знает, куда.

– Так сам и реши с ним. Я-то тут при чем?

– Да я бы решил. Да больно шустер хлопчик, говорят. Афганистан прошел, Карабах. Надо его с дали взять. Как ты умеешь.

– Я то умею. Только мне это ни к чему. Я против власти не иду давно.

– Да? Ну смотри, дед. У тебя внук где служит?

– Ты мне про внука не надо, Панас, не надо. Есть и на тебя управа. Я – было дело, был в курене. А ты – был палачом во вспомогательной полиции. В Белоруссии зверствовал, в Польше. Ты хоть помнишь, сколько ты людей в землю положил, а? А вот этот юнак – он знает?

Панас зло улыбнулся.

– Совсем ты тут мхом порос, дед. Не знаешь, что в мире делается. Советская то власть… того, нет ее уже. Гхикнулась. Во Львове над Советом жовто-блакытный прапор висит82. Скоро нам, ветеранам УПА – еще и пенсию сделают, и героями войны нас объявят.

Старик сплюнул на пол.

– Бога на тебя нет, Панас. Какой ты ветеран, ты супротив жинок та детей, та своих побратимов всю войну провоевал! Тебе пенсия поперек горла не встанет?

Панас посмотрел на молодого милиционера, который не знал, куда деться от такого разговора

– Ты выйди… воздухом подыши. А мы тут со старым… побратимом… потолкуем…

…

Через час – УАЗ катился вниз, везя уже трех человек. У севшего в машину деда – с собой был длинный, темно-зеленый брезентовый чехол с полурасплывшимися на нем чернильными цифрами.

Западная Украина. 04 июня 1992 года. Дедков

К санаторию МВД я подобрался утром, ночь переночевал в лесу. Для меня это было не новостью, тем более летом.

Заец Виктор Данилович. Человек, который возил Щекуна…

Подобраться к нему можно было разными способами… очень разными. Но это было чревато – я вряд ли ошибусь, если предположу, что вместе с Зайцем в санатории отдыхают и те кто его пасет… и смотрят, кто к нему придет.

Надо было действовать внаглую.

Спиртное и кое-что из еды – я купил в местной забегаловке… тут такие были, курортный же район. Мне надо было поймать человека, который работает в санатории МВД, но так чтобы это никто не видел. К счастью – у любого санатория есть большие хозпостройки, подсобные помещения – и мне это удалось. Когда один из служащих зашел за угол немного отлить – за порогом уже стоял я…

– Добрый день – я максимально дружелюбно улыбнулся

– А вы кто?

– Неважно. Я к другу приехал

Я показал две новые пятисотенные, порвал их пополам.

– Вот, смотри. Заец у вас проживает такой? Заец Виктор Данилович.

– Можно посмотреть.

– Посмотри. Передай ему вот это и скажи, что я его тут жду.

Служащий жадно посмотрел на купюры – зарплата месяца за три.

– Что сказать?

– Скажи, друг Щекуна приехал. Из Москвы.

Я отдал половины купюр.

– Приведешь его сюда, получишь вторые половины.

– А если его в санатории нет?

– Тогда не повезло. Ни мне, ни тебе…

…

Через полчаса – служащий появился снова. Вместе с ним шел настороженно оглядывающийся человек средних лет. Типичный водитель.

Молодец – я вручил халдею… или кто он там вторые половины купюр – знаешь поговорку? Язык мой, враг мой.

Халдей кивнул и пошел обратно к корпусу. Человек настороженно посмотрел на меня.

– Кто вы?

Я достал удостоверение.

– Подполковник Дедков. Главк союзного МВД, шестой отдел. Вы – Заец?

– Что вам от меня надо?

– А вы не догадываетесь, Виктор Данилович? Кстати, Ксению убили. В больнице вены вскрыли. Я не успел.

Заец выдохнул… он весь как-то посерел. Обреченно сказал

– Есть закурить?

…

– … Короче говоря… Сергей Михайлович был родственником дальним. Моей жены. Они еще с Днепропетровска родня. Потому он меня в Киев с собой взял. Доверять никому нельзя…

– Не стыдно стучать было? – спросил я. Как обычно, попал в яблочко – это и было самое разумное объяснение того, что Зайца оставили в живых. Его считали своим.

– А как откажешь…

Молча – подумал я, но говорить не стал.

– Давно? С Днепропетровска?

– Нет… в Киеве…

– Кто подошел?

Заец назвал фамилию. Я запомнил.

– Что требовалось докладывать?

– Как обычно. Где ездил. С кем встречался.

Заец затянулся.