Ама поднесла его к губам и наклонила ровно настолько, чтобы сделать маленький глоток. Она коснулась зубами ободка стакана, затем поставила его на стойку и улыбнулась.

– Как тебя зовут?

– А?

– Твое имя, – повторила Ама. – Тебя ведь зовут не Людоедка?

Женщина с короткой стрижкой покраснела и спрятала татуировку, прижав руку к боку.

– Делия, – пронзительным голосом ответила она.

Белая волчица самодовольно ухмыльнулась.

– Красивое имя…

– Ама, – прервал их милую беседу Мейсон.

Гостья в блестящем темно-синем жакете, подчеркивающем ее талию, поерзала на табурете и наконец обратила на него внимание. Она не торопясь сняла жакет, обнажив сильные, подтянутые руки. Под низом была свободная угольно-черная майка, заправленная в джинсы с высокой талией. Сияющие глаза цвета солнца уставились на Мейсона, а розовые губы растянулись в понимающей улыбке.

Мейсон затаил дыхание, камень в кармане звенел все громче, настойчивее. Сердце бешено колотилось о ребра.

– Что ты здесь делаешь?

Ама взяла свой бокал и взболтала темную жидкость.

– Жду друга, – она замолчала, делая глоток. – И боюсь, не тебя.

– Твой друг знает, что ты здесь? – спросил он, приподняв бровь.

Ама опустила бокал с «Черным русским» и зажала его в ладонях.

– Она знает.

Мейсон тихонько выдохнул.

– Мия?

Ама наклонила голову, заглянув в его бокал с тоником.

– Закажите себе выпить, доктор Эванс. К тому времени, как явится наша Сновидица, дневного света почти не останется.

– Она придет? – Его голос звенел от восторга. – Сюда?

Ама ухмыльнулась.

– Разве не этого ты хотел?

– Если я чему-то и научился в Черной Лощине, так это тому, что то, чего я хочу, не всегда является тем, что мне нужно.

МИЯ

Кобальтовая река, рассекавшая землю, блестела серебром и золотом. Поток струился то голубой, как океан, то прозрачный, как стекло. В уголке неподалеку от Изумрудной Тени река мерцала, подобно жидкому жемчугу. Нигде в реальном мире не сыщешь такого чуда. Мия любила сворачиваться калачиком на берегу и часами любоваться танцем воды.

– У тебя нет времени, – предупредила ее предшественница. – Возвращайся.

– Я живу здесь, – уверенно ответила Мия.

Сновидица прищелкнула языком.

– Уже забыла? Возвращайся, девочка. Ты все еще на поверхности.

– Почему я должна тебе верить?

– Я спасла тебе жизнь, помнишь?

Мия отвела взгляд от искрящегося потока и посмотрела на фигуру в плаще, стоящую неподалеку.

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

Сновидица вонзила пальцы в землю и поползла вперед, как зверь, подкрадывающийся к добыче. Маска приблизилась к Мие, и девушки чуть не столкнулись носами.

– Меня зовут Экалия… – Она замешкалась, словно вспоминая. – Кали.

– Кали, – эхом повторила Мия. – Почему ты здесь?

Сновидица язвительно улыбнулась, костяной клюв маски скрывал ее подбородок.

– Ты опять задремала…

Мия, вздрогнув, проснулась; усталость свинцом разливалась по венам.

– Черт, – выдохнула она и до боли потерла глаза.

Задница онемела от сидения на земле, а на щеке остались отпечатки кирпичной стены. Мия решила держаться подальше от гостиниц; но ей нестерпимо хотелось спать, и биологическая потребность взяла свое. Присев отдохнуть, она прислонилась головой к зданию и задремала.

Сновидица спасла ее… и Кая. Снова.

На этот раз недосып Мии был вызван не бессонницей. Нет, она бодрствовала вынужденно; ей нельзя было засыпать дольше, чем на двадцать минут, иначе Каю придет конец. Со сновидением дело обстояло еще хуже. В обычном сне путешествие заканчивалось, как только она просыпалась, но вернуться из преднамеренного перехода в мир грез она могла лишь тогда, когда сознание находило путь обратно в ее тело.

Поэтому она положилась на волю случая и украденный кухонный таймер.

Сон в переулке, возможно, и стал случайностью, но в тихие предрассветные часы она не раз проскальзывала в мир грез в поисках помощи. И наконец одна из таких вылазок увенчалась успехом.

Мия помнила обмен язвительными репликами, протесты ворона по-прежнему звучали в ее голове. Однако все это было неважно. Чтобы спасти Кая, она готова навязать свою волю обоим мирам – будь они неладны.

– Ты не сможешь бодрствовать вечно, – изводил ее Гавран, а отведенное время стремительно заканчивалось, как и терпение девушки.

– Поэтому мне нужна Ама, – настаивала Мия. – Она будет следить, чтобы я не отвлеклась на красивый цветок или говорящую белку. Ты хоть представляешь, сколько сил потребовалось, чтобы тебя найти?

Мия вспомнила, как ощетинился Гавран, как встали дыбом его волосы.

– Он пытался тебя убить! Почему ты продолжаешь о нем беспокоиться?

– Он одержим, – ответила Сновидица, стиснув зубы.

– Он все время одержим! – Гавран вскинул руки, его пернатый плащ расправился, как крылья. – Он слабый! Недостойный!

Мия решительно обрубила его оскорбления.

– Кай не слабак. Русалка погубила бесчисленное множество мужчин. Кай сопротивлялся. Он скорее убьет себя, чем позволит причинить мне вред.

Мальчик перестал вышагивать и нахмурился.

– Почему ты так его ненавидишь? – спросила Мия. – Почему хочешь, чтобы мы расстались?

Она вспомнила слова, прорывающиеся сквозь жуткое рычание.

– Потому что он умеет только разрушать. Это все, на что он способен.

– Дай ему шанс, – умоляла она. – В нем есть и хорошее, клянусь.

Гавран попытался ее успокоить. Мия все еще чувствовала прикосновение его бледных ледяных пальцев к своей руке.

– Дело не в том, есть ли в нем что-то хорошее, – сказал он. – А в том, сможет ли он выловить это из темной бездны, в которой оно погребено.

Надежда Мии вступила в бой с дальновидностью Гаврана; она знала, что он прав, но была слишком упряма, чтобы сдаться.

И прежде чем покинуть мир грез, она сжала руку мальчика и проговорила:

– Просто направь Аму ко мне.

* * *

Гавран пообещал, что Ама прибудет к наступлению ночи.

Солнце почти скрылось за горизонтом, но Мия продолжала видеть пылающий оранжевый шар сквозь закрытые веки.