— Она есть, есть, — убеждал он Тэзу, — только она очень высоко, но её обязательно надо найти!.. Мой дедушка рассказывал легенду: «Шестеро сыновей разъехались по всему миру, но чтобы они не потерялись, мать повесила на небо шестиконечную звезду и завещала: когда вам будет тяжко и одиноко, найдите в небе эту звезду, одновременно смотрите на неё и она вас объединит»… Братья позабыли о ней, но я её непременно найду!.. Я покажу её людям, и они перестанут злиться, ненавидеть, воевать — все будут радоваться!..

В кухне он не имел своего столика, потому что ничего никогда не готовил. Питался бутербродами и запивал их чаем, который кипятил у себя в комнате, в гранёном стакане, погрузив в него кипятильник. Сердобольные соседки по очереди заносили ему тарелку супа или борща, чтобы он поел «чего-нибудь жидкого».

Он страдал от приступов резкой головной боли, вдруг вскрикивал, сжимал руками виски, раскачивался и стонал. Когда его спрашивали: «Что с вами?», он отвечал:

— У меня в голове пар, идеи кипят, им выхода нет — вот-вот череп взорвётся!..

И, действительно, идей у него была масса: и как пустыни остудить, и как жизнь человеческую вдвое продлить и как летающие дома построить… Он вечно что-то писал, считал, чертил и посылал свои проекты в Совет Министров. Ответов не получал, но продолжал посылать. Одни втихую посмеивались над ним, иные откровенно дразнили. Но и те, и другие им гордились и даже хвастались, что только в Одессе мог родиться такой шизик.

По утрам все соседи отдавали ему остатки вчерашних ужинов, недоеденное пюре, куски хлеба, обглоданные кости — он собирал все эти приношения в целлофановый пакет и шёл кормить бездомных собак, которые, где бы он ни появлялся, сбегались к нему, окружали и приветствовали его радостным лаем.

— Почему у нас в стране сука — это ругательство? — искренне удивлялся он. — Ведь сука — самое преданное и верное существо. Когда хочешь похвалить человека, надо ему сказать: «Ты — сука!». Знаете, что говорят поляки? «Неправда, что любовь нельзя купить за деньги — купите собаку!»

Он облюбовал за городом пустырь и добивался открытия там кладбища для домашних животных, обращался с этим предложением в разные организации, даже пробился на приём к председателю горсовета. Когда и там ему было отказано, он заплакал и сквозь слёзы сказал хозяину кабинета:

— Мне вас жалко: очевидно, у вас никогда не было любимой собаки или кошки.

В доме жила одинокая старуха с курицей, которую она ежедневно выводила на поводке погулять. Когда старуха умерла, она завещала свою курицу Чайнику. Теперь уже он ежедневно выводил курицу гулять на поводке. Потом, когда она состарилась и уже не могла ходить, выносил её на руках, чтобы она подышала свежим воздухом.

— Ты бы её зажарил, пока она лапы не откинула, — посоветовал Митя-самогонщик. — Классная закусь!

Чайник даже не счёл нужным ему ответить.

Когда курица умерла, он ночью повёз её на окраину города и закопал на том пустыре, который пытался превратить в кладбище для домашних животных.

Там же, тайком, он закапывал собак и кошек, сбитых машинами, которых подбирал на мостовых.

Семья Фишманов, убедившись в том, что Тэзу им в Израиль не вытащить, переключились на Марину.

— Пока я жива, я хочу, чтобы моя внучка была рядом! — заявила Ривка, и это послужило для сыновей командой к действию. Они ежедневно звонили Марине, рассказывали, как скучает по ней её новая бабушка, а Мане и Лёве организовали тёплое письмо-приглашение от Одесского землячества с сотней подписей, среди которых половина была их родственниками и приятелями. Эти друзья и родственники, по просьбе семейства Фишманов и за их счёт, регулярно звонили в Нью-Йорк и рассказывали, как они весело, по-одесски, проводят время, как часто вспоминают Лёву и Маню, и как им их не хватает. Искусители Фишманы, каждую неделю присылали своим найденным родичам афиши спектаклей русских театров, созданных в Израиле, программки концертов и творческих вечеров музыкантов, певцов, композиторов и писателей, выходцев из бывшего Советского Союза. И, наконец, они прислали приглашение Сохнута, где перечислялись льготы, пособия и подарки эмигрантам из Америки. Постепенно всё это возымело свой результат:

— У них таки да интересная жизнь! — признала Маня. — А мы в Америке ничего этого не видим, потому что в Америку не ходим.

— Может, там Бог мне подкинет какую-нибудь потрясающую идею успешного бизнеса, — вслух рассуждал Лёва.

— В конце концов, у нас есть амегиканское гхажданство, — включилась Марина, которой очень хотелось познакомиться со своей новой семьёй. — Если не понгавится — вегнёмся.

Решение было принято.

Когда об этом сообщили Жоре, он согласился ехать сразу, без колебаний, как будто бы ждал этого предложения. И аргументировал своё решение так:

— Из Америки надо бежать!.. Здесь такой размах, столько богатства, неограниченный горизонт возможностей! Это — страна-искуситель. Здесь за один день можно разбогатеть, за два — стать знаменитым, за три — сесть на электрический стул!.. Но чтобы процветать, надо либо родиться здесь, либо приехать молодым. А я опоздал. Мои возможности, запыхавшись, бегут за моими желаниями, но разрыв между ними всё увеличивается, а силы и умение — тают. Я это понимаю, но могу не сдержаться и обязательно вляпаюсь в какую-нибудь беду. Для меня это очень опасная страна, мне надо отсюда удирать!

И семья стала готовиться к переезду.

Отец Эммануила погиб на войне, его вырастила мать, которая к концу жизни заболела тяжелейшим нефритом. Перед самой смертью она сосватала его за их дальнюю родственницу-сироту. Девочка была милая, трогательная, застенчивая. Эммануил сразу влюбился в неё, встречал после занятий у техникума, в котором она училась, провожал до общежития, носил её портфель, дарил цветы… Ему безумно хотелось её поцеловать, но он боялся, боялся даже взять за руку, чтобы не травмировать её стыдливость. Он терпеливо ждал первой брачной ночи, чтобы на законных основаниях овладеть своим сокровищем.

Когда их расписали, мама временно переехала к своей сестре, оставив молодых одних в комнатке, чтобы у них была «медовая неделя». Но и в первую супружескую ночь он не достиг долгожданной цели — девушка знала, что лишение невинности сопровождается болью, очень этого боялась и умоляла подождать, пока она себя к этому подготовит. Эммануил пожалел свою любимую, не стал настаивать и промучился до утра. Но и на следующий день повторилось то же самое: слёзы и просьбы подождать ещё.

И тогда молодой муж, сгорая от желания, предложил ей это проделать хирургическим путём, под наркозом, чтобы она даже не почувствовала.

Молодая жена радостно согласилась, но только спросила:

— А у тебя есть знакомый хирург, который никому не расскажет?

— Есть, — ответил Эммануил, — не просто знакомый, а школьный друг. Хирург-виртуоз!

Здесь Эммануил несколько прифантазировал: у него, действительно, был друг детства, грузин Гоги, который окончил институт с красным дипломом, правда, не хирурга, а стоматолога. Когда Эммануил обратился к нему с этой необычной просьбой, Гоги сперва расхохотался, но увидев молящие глаза друга, прервал смех и изрёк: