В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И я забыл твой голос нежный,

Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья,

Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Когда стихотворная мелодия завершилась, Пушкин улыбнулся.

«Руслана и Людмилу» он переписывал бессчетное количество раз, и главы Онегина правил нещадно, выбирая самые чистые, самые звонкие и мелодичные слова. Но есть стихи, в которых настолько много сердца, что любая правка станет весьма болезненной.

– Расскажите нам что-нибудь, – мягко улыбнулась Анна, отставляя чашку. – Вы ведь много где бывали, много что видели.

– В некотором роде да… Конечно же, всенепременно… Вы можете быть уверены, и…

Он запинался и робел, как мальчишка. Это было совершенно необычно – в этом Александр тоже отдавал себе отчет. Находясь подле хорошенькой женщины, он всегда чувствовал невероятный прилив красноречия. Друзья шутили, что его обольстительные речи в гостиных на балах стоят вровень с его стихами. Но только рядом с Анной все иначе.

Неимоверно волнуясь, Александр пригласил Анну на прогулку. А затем украдкой подобрал сорванный ею в задумчивости цветок гелиотропа, привез его в Михайловское, заложил в томик Байрона. Потом все открывал книгу, мучительно остро завидовал увядающим лепесткам, которых касались нежные пальчики…

Жизнь наполнилась дивным светом.

Александр просыпался утром с улыбкой. Потому что сразу вспоминал, что к обеду можно поехать в Тригорское, а там Анна будет петь, а потом они славно погуляют вместе и, уединившись в тенистой аллее, обменяются быстрыми жадными поцелуями.

– А что, если оставить вам вашего генерала? – как-то с деланым равнодушием поинтересовался Александр, не в силах оторвать взгляд от нежной шейки Анны. – И приехать ко мне в Михайловское. Будет форменный скандал, но что такое мнение света?.. Да, я в опале. Но уже неважно, к кому вы поедете; все станут говорить – мужа оставила, решилась…

Она мгновенно все обратила в шутку:

– N’avez-vous pas peur de mon général? Oui, il n’est pas jeune, mais il est toujours un bon tireur[39].

То, что к мужу Анна ни капельки не привязана, Александр понимал четко. Вообще-то женитьба на Анне в его планы не входила. Но он просто умирал от ревности: вслед за Керн в Тригорское приехал ее кузен, Алексей Вульф. Конечно же, Вульф не остался равнодушным к красоте Анны. И та вроде бы тоже начинала посматривать на Алексея благосклонно. При мысли о том, как легко, находясь в одном доме с Анной, устроить все понятно каким образом, Александр сходил с ума. И был готов на любые безумства, лишь бы удержать подле себя Анну.

Александр строил самые невероятнейшие прожекты, однако осуществиться им было не суждено.

– Тетка увозит меня в Ригу. Мы едем на купания, – запыхавшись, сообщила Анна. Не в силах дожидаться прихода Пушкина, она сама прибежала в Михайловское, и Александр умирал от стыда за свое старое запущенное имение с его оборванными обоями и вытертой мебелью.

Но, конечно, после сообщения столь неприятного известия все эти мысли про обветшалые диваны исчезли.

Да уж, Прасковья Александровна, чай, не слепая! Она замечала, какими взглядами обмениваются сосед и племянница. И вознамерилась не допустить того, что вот-вот должно было случиться…

Перед отъездом Александр подарил Анне вторую главу Евгения Онегина. И то самое стихотворение, которое родилось, когда он увидел Анну в Тригорском, – «Я помню чудное мгновенье…»

Анна уехала и увезла с собой счастье и солнце. Только и оставалось, что писать ей – такой далекой, желанной и несносной…

«Читаю и перечитываю ваши письма и говорю – милая! прелесть! божественная!.. а потом – ах, мерзкая! Простите, моя нежная красавица, но так оно есть. Что вы божественная, в этом нет сомнения. Но иногда у вас совсем нет здравого смысла. Еще раз прошу прощения, но вы должны утешиться тем, что это делает вас еще красивее…

Вы говорите, что я не знаю вашего характера. А какое мне дело до вашего характера? Мне это решительно все равно. Разве у хорошеньких женщин должен быть характер? Важно только, какие у них глаза, зубы, руки, ноги (я прибавил бы – сердце, но ваша кузина слишком много о нем разглагольствует). Вы говорите, что вас не трудно понять, вы хотите сказать, полюбить? Я согласен. Я сам доказательство, что это так, а вел я себя с вами как четырнадцатилетний мальчик – это просто возмутительно… Но поговорим о другом. Как подагра вашего супруга? Надеюсь, что после вашего приезда у него был здоровый припадок. И поделом ему! Если бы вы знали, какую смесь отталкивания и уважения этот человек во мне вызывает! А что вы делаете с вашим кузеном? Отправьте его поскорее в университет, не знаю почему, но я так же не люблю этих студентов, как и г. Керн. Г. К., очень достойный человек, разумный, осторожный и т. д. У него только один недостаток, что он ваш муж. Как это можно быть вашим мужем? Я просто не могу себе этого представить, как не могу себе представить рая», – писал Александр, покусывая кончик гусиного пера.

Однако весьма скоро переписка прекратилась.

Ему рассказали, что кузен Вульф более чем преуспел в покорении сердца Анны.

О, женщины! Коварные создания! Вы будете отвечать на ухаживания одного мужчины, а потом писать нежные письма другому!

Но тот, другой – он все-таки не настолько глуп, чтобы делать вид, будто ничего не происходит…

Раненное Анной сердце болело недолго. Она все-таки решилась оставить мужа, и свет не успевал обсуждать ее романы: то с Вульфом, то с Иличевским, то еще бог весть с кем. Вспоминая строчки «Я помню чудное мгновенье», Пушкин улыбался. Да, он ошибся, называя «гением чистой красоты» непостоянную капризную женщину. Но стихи получились превосходные. И какая разница, что на самом деле за ними скрывается…

* * *

Держась за руки, мы с Денисом идем по залитой солнцем лесной полянке.

Ярко-синее небо и зеленая трава, сверкающая алмазной росой, наполняют меня невероятной легкостью и восторгом. Я хочу сказать Денису, что все-таки жизнь – это непостижимое чудо, и красота, и много радости. Я оборачиваюсь – и вдруг чувствую, что рядом со мной никого нет. Парень исчез, я стою одна в незнакомом лесу. Погода начинает стремительно портиться: небо затягивают тучи, поднимается ветер, буквально сбивающий с ног. Я бегу, совершенно не понимая, где можно укрыться от непогоды, верчу головой по сторонам – и замечаю, как за мной мчится мужчина. Выражение его лица не предвещает ничего хорошего. Фиолетовые облака прошивает молния. Вижу зеленый блик – на пальце догоняющего меня мужчины сверкает изумруд…