— Да ничего страшного, я понимаю.

— Погоди! Ты это, дай мне номер свой, что ли. Ну, или, давай, я тебе свой дам? — Ольга схватила чей-то использованный и надорванный с краю чек из картонной коробочки и принялась быстро царапать на его обратной стороне цифры. — Вот. Позвони мне, хорошо? Я бы с огромным удовольствием с тобой поболтала, честное слово. Мы не виделись так давно, прям вообще!

К машине, на пассажирском сиденье которой уже восседал Бегин, Рябцев шел, не в силах скрыть улыбку.

Они двинулись дальше, все ближе и ближе приближаясь к Москве. Все чаще на их пути вырастали словно из ниоткуда большие строящиеся торговые комплексы, строительные гипермаркеты, а где-то вдалеке — то справа, то слева — медленно проползали высокие тени жилых высоток московских окраин.

— Знакомая?

— Что? — Рябцев, погруженный в воспоминания, не сразу понял, что обращаются к нему. — А, так. Одноклассница бывшая. Бывают же встречи, блин.

— Я видел, как она на тебя смотрит, — добавил Бегин.

— Да? И как же?

— Заинтересованно.

Рябцев невольно хмыкнул.

— Ну а что такого? Я между прочим симпатичный мужик так-то. И знаешь, в общении достаточно такой приятный, общительный. — Рябцев едко зыркнул на своего пассажира. — Не то, что некоторые, которые гонят, будто наркотой удолбились. Если ты понимаешь, о чем я. А что, завидуешь?

— У тебя кольцо на пальце, — продолжал Бегин. Он говорил осторожно, даже как-то деликатно, что с ним бывало нечасто. Рябцев даже не сразу сообразил, что будет дальше и к чему Бегин ведет. — Ты женат.

— Ну… да.

— Но ты часто теребишь это кольцо. Как будто не привык носить. Или как будто тебя что-то напрягает в этой сфере, и ты непроизвольно тянешь пальцы к кольцу, как к символу. Это такой характерный жест, я его часто встре…

В этот момент Рябцев взорвался. Он был готов вышвырнуть ногами Бегина из машины прямо под колеса фуре, ползущей в попутном направлении справа.

— Слушай, б… дь, Александр! — процедил он, с каждым словом повышая голос. — Ты меня достал уже. Вот реально! Задрал своим гоневом постоянным. Ты уши, что ли, свободные нашел? Задрал тем, что иногда ты вроде ничего, с виду человек как человек, а потом вдруг рожу воротишь, будто с говном каким-то базаришь. Достал, б… дь, своим перегаром! Хотя сегодня от тебя вроде не прет — зубы небось почистил? Задрал своей кислой рожей, в конце концов, глядя на которую, твою мать, повеситься хочется! Но я терплю всю эту пи… ц какую херню, потому что мне на работе сказали: «Рябцев, вози его». И я вожу. Слушаю с утра до вечера твой наркоманский, б… дь, гон, но молчу и продолжаю тебя возить. НО, Саша! Если ты вдруг на секунду решил, что твоего словесного поноса мне мало, и что ты можешь мне еще и про мою СОБСТВЕННУЮ, б… дь, личную жизнь вчесывать, то хера с два ты угадал! Е… ть мне мозг я не дам! Вкурил? Вкурил, я тебя спрашиваю?

Бегин молчал, глядя строго вперед. А Рябцев внезапно выдохся. И уже задним числом поразился сам себе, какую тираду он только что выдал. Под конец ведь практически орал. Но зато ему разом полегчало. Давно пора было осадить этого хмыря. Теперь маски сброшены. А что о нем подумает Бегин — наплевать. Стиснув зубы, Рябцев закончил:

— Ты мне тут недавно зарядил помнишь что? «Просто крути баранку». Так ты сказал. Вот я и кручу эту е… ную баранку. А со всем остальным — иди в задницу. Договорились?

Бегин сухо отозвался, так и не повернувшись к нему:

— Как скажешь.

— Что мне надеть? Володь?

— А?

— Что мне надеть, как думаешь? Это или это?

Вика по очереди приложила к груди сначала длинное синее платье с вырезом, затем розовый костюм. Сам Рябцев натягивал джинсы. Он без всякого энтузиазма глянул на жену и пожал плечами:

— Мне и то и другое нравится.

— Но что лучше?

— Господи, Вик, да надень ты что хочешь уже. Какая разница. Ты на свадьбу, что ли, собираешься?

Вика недовольно поджала губу и направилась было в спальню выбирать дальше, но остановилась и с сердитым удивлением обернулась на Рябцева.

— Джинсы? Это что?

— Джинсы это… джинсы. Нет?

— Ты что, в этом собираешься?

— Чем тебе мои джинсы не угодили, ё-моё?

— Володя! — возмутилась Вика. — Это годовщина нашей фирмы. Будут все, в том числе и те, кого я в офисе месяцами, бывает, не вижу. Директор с женой. Партнеры там его какие-то. А ты собираешься в джинсах и свитере там нарисоваться? Может, сразу с бородой, оттянутыми коленками и перегаром?

— П… ц, — проворчал Рябцев. Стянул джинсы и демонстративно, не глядя, швырнул их в дверь гостиной. — Ладно. Ну и что мне надеть? Фрак? Смокинг? Клоунский костюм? Как у вас в вашей шарашке принято?

Наконец-то настал тот день, когда Рябцеву не нужно было ехать в управление. Была суббота. Последних три дня новых убийств не было. Несмотря на то, что многие в УВД с замиранием сердца ждали пятницы и вообще выходных — ведь именно в эти дни недели произошли два эпизода. На трассы высыпали усиленные наряды ДПС и патрульные группы оперативников в штатском. Но — пронесло. К тому же, Рябцев, хоть и был включен в группу, на деле являлся тенью — и, да, водителем — Бегина, который был отлучен и не кипел в гуще событий. А значит, если бы новое убийство даже и случилось, его вряд ли сдернули с места. А значит, Рябцев мог наконец растянуться на любимом диване, отключиться от всего и отдохнуть.

Но судьба-злодейка решила иначе. Счастье и перспектива блаженного ничегонеделания были нарушены Викой. Потому что именно сегодня, в первый за последние недели выходной день Рябцева им с женой нужно было… идти на годовщину фирмы, где работала Вика. Рябцев уже и забыл о своем обещании сходить на эту тусовку, от которой он не ждал ничего хорошего по самым разным причинам, и сейчас чувствовал себя оскорбленным, преданным и глубоко несчастным человеком.

В конечном итоге остановились на костюме. Рябцев даже позволил Вике уговорить себя нацепить галстук. И всю дорогу до банкетного зала, который для корпоратива арендовала фирма, оттягивал ненавистный узел на шее и проклинал Бегина. За то, что тот позволил себя отстранить. Теперь, на фоне предстоящего «торжества», перспектива возить следака в выходной не выглядела такой унылой. Хоть бы кто-нибудь позвонил и вызвал на работу, мысленно молил Рябцев. Но его телефон по-прежнему молчал.

— С мужьями должны прийти, — ворчал опер. — Почему не с мамами, папами и любимыми собачками? Всякую херню выдумают, лишь бы не работать.

Они ехали на такси. Вика шепнула, зыркнув глазами на невозмутимого таксиста за рулем:

— Володь, не бузи.

— Я само спокойствие.

— И веди себя там нормально, умоляю тебя. Чтобы мне не пришлось за тебя краснеть.