Хлое пожала плечами.

— Мне нужно со всем этим справиться, вот и всё. Я бы с радостью жила дома, а не здесь, особенно потому, что Дилан может навещать меня только в выходные, всего лишь в субботу. Но тут хорошо.

Дом действительно казался уютным, привлекательным местом для этих девочек.

— Что ты почувствовала, узнав, что беременна?

— Испугалась. Но я люблю Дилана и даже не представляю, что отдам нашего ребенка. Я знаю, так поступит большинство здешних девочек, но я просто не могу.

Должно быть, обитательницы дома много об этом говорят.

— Это как-то влияет на твои отношения с ними?

Хлое снова пожала плечами.

— Некоторые считают, что я совершаю громадную ошибку, поскольку в семнадцать лет не смогу быть хорошей матерью и не предоставлю своему ребенку лучшие возможности в жизни. Но я думаю, что буду хорошей матерью. Все говорят, будто я обманываю себя и ничего не знаю о том, что меня ждет.

— Ты чувствуешь себя готовой к материнству?

— Я буду заботиться о нем. Я не какая-то там безответственная неудачница. Я читают книги об уходе за детьми. Но знаете, какова настоящая причина, что я не боюсь?

Джемма наклонилась к ней.

— Я уже до безумия люблю этого малыша, — сказала Хлое.

Джемма откинулась на стуле. Иногда она разговаривала со своим животом, но ребенок все равно не казался ей реальностью. Может, когда это произойдет, она испытает ощущения, схожие с чувствами Хлое.

— У вас есть дети? — спросила девушка, глядя на обручальное кольцо Джеммы.

— Нет, но я открою тебе один секрет. Я беременна. Пока лишь семь недель. Я никому не говорила, только подруге. Даже мой муж еще не знает. Я жду подтверждения по анализу крови.

Ее врач сказала, что результаты анализа крови придут завтра или в крайнем случае в четверг. Она получит подтверждение, и у нее не останется отговорок, чтобы не сообщить Александру. Нехорошо будет держать его в неведении.

Перед звонком она пройдется по своему плану и изложит мужу собственное видение их будущего. Но он не оставит на нем камня на камне.

— Как вам повезло, — проговорила Хлое. — Вы замужем, что-то видели в жизни, делаете карьеру. Для вас это должно быть благословением. Боже, как бы я хотела оказаться на вашем месте. Я так завидую.

Джемма откинулась на спинку стула, на мгновение у нее перехватило дыхание.

В среду утром Беа проснулась в своей маленькой комнате в гостинице «Три капитана», кровать здесь была гораздо удобнее, чем в супербюджетном мотеле. Большую кладовую на втором этаже превратили в уютную спальню с небольшим арочным, как из сказки, окошком. Зеленовато-розовые обои, широкая постель с красивым кованым изголовьем, накрытая мягким старым покрывалом, расшитым морскими звездами. Стоял тут и комодик с круглым зеркалом над ним, на полу лежал пушистый ковер, а на стене висела картина с изображением далекого маяка. Беа могла прожить и без собственной ванной: как раз напротив находилась большая санитарная комната, которой никто не пользовался, поскольку в трех других номерах второго этажа были свои санузлы. А спальня Джеммы находилась на третьем этаже, такая же крохотная, как у Беа, напротив апартаментов для новобрачных, которые занимали сейчас три серьезных поклонницы Колина Фёрта.

Беа вселилась сюда поздно вечером накануне, на следующий день после встречи с Изабел. По-видимому, ее начальник в Письменном центре и прежний босс «Безумного бургера» — не Безумная Барбара — дали Беа блестящие рекомендации. Она приступала к работе этим утром, что было просто идеально, поскольку деньги практически кончились. Она отвечает за приготовление завтрака для гостей, оставляя принятие заказов и болтовню с постояльцами Изабел. Затем наводит порядок в столовой и кухне, убирает в общих помещениях и патио и готовит список продуктов, которые в гостинице заканчиваются. Ее рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в одиннадцать дня, и за это она получала комнату, бесплатный завтрак, пользование кухней для приготовления своей еды и небольшую зарплату. Гостиница была красивой и уютной и располагалась совсем близко от центра города. После случившегося в понедельник днем в «Доме надежды» Беа пребывала в полной растерянности, но благодаря Джемме обрела теперь почву под ногами. Даже еще лучше: по словам Изабел, ее не смущало, что Беа не может трудиться здесь все лето. Гостиница полностью забронирована на неделю до и после Четвертого июля, и если Беа пообещает остаться на этот срок, то получит эту работу.

Разумеется, теперь, обретя некоторую уверенность, Беа почувствовала чуть бо́льшую готовность связаться со своей биологической матерью. Может, как раз сегодня. Она позвонит ей, и они встретятся, например, за ланчем, а поскольку Беа останется в городе на несколько недель, смогут периодически видеться за кофе, поэтому Веронике не придется рассказывать свою историю сразу. Если только, конечно, она сама не захочет.

По крайней мере, так это виделось Беа. Они встретятся за ланчем и поговорят. Беа спросит о жизни Вероники, о ее семье. Спросит о своем настоящем отце и его готовности, по мнению Вероники, к контакту. Затем их ланч закончится, и они разойдутся, каждая в свою сторону. Но теперь, когда Беа находилась здесь, имея крышу над головой и работу, она может увидеться с Вероникой еще несколько раз, и возможно, они узнают друг друга поближе.

Солнце только начало подниматься. Беа перебралась с постели на узкий стул у красивого окошка, чтобы полюбоваться занимающимся над дубами рассветом. Комната ей нравилась. На комодик, рядом с коллекцией морских раковин, уже лежавших тут, когда она вселилась, Беа поставила две любимые семейные фотографии. Она подошла к комодику и взяла снимок, запечатлевший ее четырехлетнюю с родителями.

— Вы — мои родители, несмотря ни на что, — прошептала Беа, ставя фотографию на место и беря раковину, напомнившую ей об отце.

Кит Крейн любил океан и, когда Беа была маленькой, сказал ей, что, если у нее есть вопрос, на который она не может найти ответа, стоит только взять морскую раковину, большую или маленькую, приложить к уху и слушать.

— А надо задавать ей вопрос? — спросила семилетняя Беа.

— Нет, — ответил отец. — Вопрос уже внутри тебя, нужно только приложить раковину к уху и внимательно слушать.

Беа помнила многочисленные поездки на пляж, когда она находила раковину и прикладывала к уху, мысленно задавая жгучие вопросы. Подружусь ли я в классе с парнем? Понравлюсь ли ему тоже? Смотрит ли на меня мой папа? Она старательно прижимала ее к уху, и хотя раковина ничего ей не говорила, сквозь шум получала ответы. Много позднее Беа поняла, что результат зависел от того, во что она в глубине души верила. Иногда раковина безмолвствовала. Порой подтверждала худшие опасения. Или дарила надежду. Но сколько себя помнила Беа, она всегда задавала морским раковинам животрепещущие вопросы.