Нанли вскоре вернулся – с квадратным зеркалом размером два на два фута. Водрузив его на стол перед лицом доктора, он произнес:

– Полюбуйтесь на свою голову без ног, новый вы наш Вызнайка.

Доктор порылся в недрах пиджака, вытащил оттуда маленький пузырек и вытянул перед собой, чтобы мы все могли его рассмотреть. Содержимое склянки живыми серебристыми искрами сверкало и переливалось в полумраке комнаты, а отражение металось по зеркалу, отбрасывая на стены яркие танцующие блики. Я сразу понял, что это частичка добытого нами образца ртутного моря, а когда пригляделся – увидел извивающиеся в вязкой жидкости миниатюрные фигурки.

Смотрите внимательно, – торжественно объявил доктор. Отвинтив от пузырька стеклянную крышечку, он осторожно вылил мерцающую жидкость на поверхность зеркала. Ртуть начала лениво растекаться: сначала горбилась посредине, но постепенно распласталась и заняла большую часть зеркальной глади.

– Что это? – спросил Брисден, склонившись над столом, чтобы получше разглядеть представленное «доказательство». От количества выпитого философ слегка покачивался и яростно моргал, пытаясь сфокусировать взгляд.

Когда на тонкой пленке серебра показалось какое-то движение, Нанли заинтересовался тоже.

– Это что, сон? – скептически поинтересовался он.

Адман пожал плечами.

– Это кусочек океана, – прошептал он еле слышно, словно опасался спугнуть чудесное видение.

– Как красиво… – выдохнула Анотина.

– А теперь смотрите внимательно, – возбужденно произнес доктор, – и вы все поймете.

На ртутном озерце стали проступать изображения: сначала смутно, потом все яснее. Это был человек, и в руках он держал нечто круглое. Когда детали змейками скользнули на свои места, мне на миг показалось, что это я – сижу на полу в спальне Анотины и разглядываю стальной шар. Но вместо этого части картинки срослись и отобразили Белоу, кусающего райский плод.

– Я вижу человека! – воскликнул Нанли. – По-моему, он что-то жует.

– Совершенно верно, – подтвердил доктор.

– А теперь тот же самый человек держит на поводке что-то вроде собаки, – сказала Анотина.

– Обратите внимание на следующую сцену, – сказал Адман.

На зеркале появился ваш покорный слуга, сидящий напротив Белоу в кабинете Министерства Доброжелательной Власти, как в старые, хотя и не слишком добрые времена.

– Ого, да это же Клэй! – удивился Брисден.

– Да-да, я тоже вижу, – подтвердил Нанли. Моя голова медленно перетекла в белый плод из первой сцены. Белоу взял ее в руки и отгрыз кусочек, после чего серия живых картин начала разыгрываться с самого начала – со скрупулезной точностью и скоростью стекающего с ложки меда.

Человек, которого вы видели во всех этих сценах… – Доктор замялся неуверенно, но все же решился продолжить: – В общем, в океане под нами – вся полнота его жизни, каждый миг существования. На поверхности серебристых волн его образ присутствует всегда. То, что вы видели сейчас, – мельчайшая частичка моря, и в ней только три отчетливых эпизода. Полагаю, столь детально отображенный индивидуум и есть Драктон Белоу, наш хозяин. Наш друг Клэй, как вы могли только что наблюдать, встречался с ним в одной из сцен – следовательно, они знакомы.

– А если все это сон? – предположил Нанли.

– Когда-то именно так думал и я, – покачал головой доктор, – но теперь убежден: это не сны, это воспоминания. Стало быть, все это время мы находимся в мире, сущность которого – душа Белоу. И если мы хотим выжить, я предлагаю последовать совету Клэя.

– Я не хочу выживать, – вскинулась Анотина. – Я хочу сбежать отсюда.

– Только бы спасти Белоу – а там, думаю, мне удастся уговорить его вернуть вас к прежней жизни, – солгал я, не смея взглянуть Анотине в глаза. Оставалось молиться об одном: что чувство самосохранения удержит доктора от опасной догадки: что он и трое его коллег – не более чем бесплотная материя мысли. Я подождал, пока смысл сказанного впитается в умы аудитории, потом обвел их взглядом и в очередной раз кинул клич: – Так кто со мной?

Нанли молча кивнул. Брисден что-то хрюкнул – очевидно, в знак согласия. Анотина сказала:

– Все что угодно – только бы сбежать отсюда.

Я взглянул на доктора, Тот улыбнулся и кивнул, вот только в глазах у него почему-то стояла тоска.

– Другого выхода нет, – сказал он.

От этого взгляда мне сделалось не по себе, но раздумывать было некогда. До сих пор все шло согласно плану. Пока я смогу заниматься поисками вакцины, не рассказывая Анотине всей правды, придется гнуть свою линию.

– Отлично, – деловито кивнул я. – Завтра, когда солнце будет в зените, мы соберемся в квартире Анотины. С этой минуты вам придется четко исполнять все мои указания, какими бы странными и опасными они вам ни показались. По ходу дела я буду давать некоторые объяснения – но лишь настолько, насколько это будет необходимо. Посвяти я вас в свои планы заранее, они тотчас стали бы известны и Вызнайке, как только пройдет действие алкоголя. Помните, ваша безопасность для меня превыше всего, хотя порой вы можете в этом и усомниться. А теперь возвращайтесь к работе. Если не сможете работать – спите. Главное – постарайтесь ни на миг не задумываться обо всем сказанном.

Когда я закончил свою речь, во взглядах собравшихся сквозило удивление. Оно и понятно: никогда прежде я не обращался к ним в такой самоуверенной манере. В моем голосе, незаметно для меня самого, зазвучали властные нотки Физиономиста первого класса. Я и сам был смущен, но сумел спрятать это за улыбкой.

Мы вышли от Нанли. Дождь кончился, закатное солнце досвечивало последние часы. Температура тоже вернулась к обычному уровню приятного тепла. Мы с Анотиной, невзирая на изданный мною же приказ, отправились в лес – бродить по устилавшему землю лиственному ковру и дивиться оголенным деревьям, словно вычерченным в розовых сумерках. Мы ни о чем не говорили, только крепко держались за руки. Мне хотелось спросить у Анотины, о чем она думает, но было страшно, что она спросит меня о том же.

Когда мы добрались до края острова, стало ясно, что разрушительный процесс за это время ускорился. Той поляны, где мы сегодня имели возможность наблюдать за падением лебедки, уже не существовало. На наших глазах целые деревья превращались в ничто, а звук, с которым они исчезали, когда-то едва различимый, теперь был слышен совершенно отчетливо – словно стрекотание невидимых кузнечиков.

Возвращаясь в апартаменты Анотины, мы обнаружили, что почти все цветы, украшавшие когда-то террасы городка, засохли и почернели. Анотина остановилась, чтобы сорвать увядшую лиану и растереть ее между пальцев. Сначала она с искренним любопытством ученого наблюдала за тем, как сухие частички стебля рассыпаются в прах и опускаются на каменный пол. Потом губы Анотины скривились, лоб наморщился от отвращения. Весь остаток пути она яростно отряхивала ладони, хотя от мертвого растения не осталось и следа.