Предусмотрительно положив ладонь на перила (лестница, ведущая со второго этажа, где находились спальни, в холл и гостиную, была довольно крутой), Диана закатила глаза.

Перемены в жизни произойдут, это несомненно.

И связаны они будут… с небольшой едва заметной видеокамерой, записывающей все-все, что происходит на участке Андрея и Лики.

Это устройство появилось в доме практически сразу после завершения строительства. Похоже, Валерик все-таки опасался, что о его специфической сексуальности пронюхают конкуренты, передадут информацию в желтую прессу – и тогда успешный бизнес сразу станет менее успешным.

Система видеонаблюдения была довольно продвинутой. Наряду со стационарными камерами (установленными по периметру участка, а также у калитки и ворот) имелась возможность настроить трансляцию и запись с небольших мобильных устройств, прикрепляющихся к чему угодно или крючками, или петельками. Возможно, муж даже не знал об их наличии, так как никогда не проявлял к технике особого интереса. Телевизор настроить – жена, сделай; музыкальный центр новый появился – разбирайся, дорогая. Так и с системой видеонаблюдения. Валерик просто выгрузил из багажника своего джипа огромную коробищу (чуть не придавив при этом худенького мальчика, которого прислали из фирмы для установки оборудования) и распорядился: «Слышишь, Дианчик, давай, разбирайся вот с этим хлопцем, что тут к чему. Мне голову забивать всей это фигней некогда!» Получалось, что голову талантливой писательницы всякой, если можно так не литературно выразиться, фигней, забивать очень даже можно…

Не вникающий во все технические нюансы муж приобрел оборудование, которым можно было «перекрыть», пожалуй, целый район Москвы. Трансляция даже со «стационарок» охватывала настолько большие углы, что приблизиться к дому незамеченным не имелось никакой возможности. Поэтому потребности в установке переносных камер не возникло, парень из службы техподдержки оставил их в коробке, предварительно подробно объяснив, как ими пользоваться. И вот теперь его консультации очень даже пригодились…

Сразу после того, как стало известно – Лика Вронская захватила не только издательство, но еще и прекрасного сероглазого короля, – Диана поняла: с этой выскочкой надо что-то делать.

Запах фекалий от невыносимых цесарок супруга – слишком мелкая месть этой торгашке от литературы, занимающей своими тупыми развлекательными книжонками то место, которое по праву принадлежит высокой литературе вообще и творчеству Дианы Зариповой в частности.

План возник следующий: установить видеокамеру (на участке возле забора как раз имелась высокая береза, вырубать которую муж не захотел, так как в ее тени, по мнению Валерика, прекрасно себя чувствовали его мерзкие куры), настроить трансляцию, включить режим видеозаписи, сделать с видео фотографии. Какие именно? Ну мало ли… Целлюлита Вронской. А может, она в носу ковыряется или любовника втихаря принимает. Последнее было бы очень желательно, так как такая пикантная подробность сразу бы сделала сероглазого короля свободным мужчиной, и уж Андрей бы по достоинству оценил настоящую интеллектуалку и прекрасную писательницу…

Увы, никаких компрометирующих снимков за пару дней наблюдения сделать не удалось. Вронская шастала по участку в красном купальнике, однако обнаружить целлюлит на ее бедрах не вышло бы даже при помощи лупы – возможно потому, что, проводив Андрея на работу, Лика брала коврик, усаживалась на газон и закручивалась во всякие хитрые йоговские асаны.

Но теперь, конечно, в файле с записью окажутся зрелища поинтереснее.

«Только бы запись велась в непрерывном режиме, – взмолилась Диана, подходя к монитору. – Очень редко, но запись прекращается, если память системы переполнена. Удалять файлы приходится вручную, и я этим недавно занималась. Надеюсь, все будет хорошо, запись производилась. И я увижу убийство во всех подробностях. А потом напишу об этом книгу, которая обязательно станет бестселлером. Неудивительно, что судьба предоставила мне такой шанс – увидеть приход смерти собственными глазами. Я всегда знала, что я – особенная, уникальная, что меня ждет потрясающий успех. Так как я – настоящая интеллектуалка, а не какая-нибудь там тупая торговка с рынка, и…»

Она облегченно выдохнула.

Никаких технических проблем не возникло, файл с камеры следует за участком Лики и Андрея, продолжает записываться…

В висках сразу же застучало:

Не обвиняй меня, всесильный,

И не карай меня, молю,

За то, что мрак земли могильный

С ее страстями я люблю[14].

Все-таки не зря великие поэты так восторженно писали о смерти. Она завораживающе прекрасна. Это тот источник вдохновения, который поднимет потрясающие романы Дианы Зариповой на новый уровень…

Дрожащими пальцем Диана нажала на кнопочку, останавливающую запись. Потом перемотала файл на начало и резко вдавила в панель кнопку воспроизведения…

Париж, 1961 год, Долорес Гонсалес

– Да, я хочу жениться на тебе! Ты всегда меня понимала. Здесь я находил человеческое тепло. Ты прекрасно подходишь для жизни со мной, ты будешь отличной женой и матерью. К тому же у тебя есть и организаторские способности. Будешь вести мои дела, что-то я подустал заниматься всем самостоятельно. На вилле бардак; вот что значит нет женской руки, а от этих горничных никакого толка. Поэтому я принял решение – ты будешь моей женой.

Рассуждения Пикассо эгоистичны.

Это Долорес прекрасно понимает.

Но все равно, эмоции – счастье, радость, изумление, восторг – мощным потоком хлынули в душу, вспенились хмельным шампанским, зазвучали самой прекрасной музыкой.

Стать женой Пабло!

Засыпать с ним, просыпаться рядом, в одной постели. Сидеть в его мастерской, наблюдать за работой гения. Не раз в месяц – а каждый день, каждый день!

И еще ведь сколько всего можно! Обедать, гулять вместе. Заходить в кафе и магазины, навещать друзей.

Невозможно осознать и представить все это великолепие, многогранность, свободу.

Невозможно!

Когда-то давно возникали такие мечты – выйти замуж за Пикассо. «Даже не думай, я никогда не оставлю Франсуазу», – прокомментировал Пабло робкое предположение о разводе.

Потом было просто очень жалко себя. Ведь годы проходят, а нет ни собственной семьи, ни детей – только вечное ожидание, надежды, которые редко когда оправдываются.

Но и это тоже прошло. Когда стало окончательно ясно, что все-таки лучше с Пабло, чем без него.

Со временем получилось принять те правила, которые установил Пикассо, принять смиренно, целиком и полностью – и накал страданий стал меньше, появился даже интерес к работе; теперь имя Долорес Гонсалес – уже давно не пустой звук в мире живописи.