— Да.

— Он появился у вас на пороге в 1945-м? На пороге квартиры в Эмити-Харбор?

— Да, именно.

— Он предварительно звонил вам? Вы его ждали?

— Нет. Взял и появился. Просто так.

— Просто так? И даже не предупредил? То есть появился прямо из ниоткуда?

— Да, так, — ответила Этта. — Прямо из ниоткуда.

— Миссис Хайнэ, — обратился к ней обвинитель. — Как подсудимый объяснил вам цель своего визита?

— Сказал, что хочет поговорить насчет земли. Насчет моей земли, которую я продала Уле Юргенсену.

— А что именно он сказал, миссис Хайнэ? Вы можете вспомнить? Это важно.

Этта сложила руки на коленях и глянула на Миямото Кабуо. По взгляду того — а уж ее-то он не проведет — она видела, что он все помнит.

…Японец стоял у нее на пороге, опрятно одетый, и, сцепив руки, смотрел не моргая. Стояла июльская жара, и в квартире было настоящее пекло; на пороге же ощущалась прохлада. Они смотрели друг на друга в упор; Этта, скрестив руки на груди, спросила у японца, что ему надо.

— Миссис Хайнэ, — заговорил он. — Вы помните меня?

— Еще бы не помнить, — ответила Этта.

Она не видела его три года, с той самой поры, как в 42-м вывезли всех этих японцев, но сразу узнала. Это он дал Карлу удочку, это его она видела из окна кухни с деревянным мечом в полях. Он был старшим ребенком в семье Дзэнъити — она помнила его в лицо, но имя вспомнить не могла — это с ним пропадал ее сын.

— Я приехал три дня назад, — сказал он. — А Карла, наверно, еще нет дома?

— Карл умер, — ответила Этта. — Карл-младший сражается. С японцами. — И пристально посмотрела на молодого человека, стоявшего на пороге. — Еще немного, и им крышка, — прибавила она.

— Да, еще немного, — отозвался Кабуо. Он расцепил руки и завел их за спину. — Мне очень жаль, что мистера Хайнэ больше нет. Я узнал об этом в Италии. Мать написала мне.

— Ну да, я же и сообщила ей об этом. Еще когда переслала вашу долю, — бросила ему в ответ Этта. — Написала, что муж умер и я вынуждена продать землю.

— Да, — подтвердил Кабуо. — Но, миссис Хайнэ, у моего отца была договоренность с мистером Хайнэ. Разве…

— Мистер Хайнэ скончался, — перебила его Этта. — Мне пришлось принимать решение самой. Не могла же я обрабатывать землю одна! Я продала ее Уле Юргенсену, и все дела. Вот с ним и говори. Я к этому не имею никакого отношения.

— Я уже был у мистера Юргенсена. Как приехал в среду, так сразу же и отправился на участок. Посмотреть, что да как. Мистер Юргенсен был в поле, работал на тракторе. И я говорил с ним.

— Вот и прекрасно, — ответила Этта. — Говорил, так говорил.

— Да, говорил, — подтвердил Кабуо. — И он направил меня к вам.

Этта плотнее скрестила руки на груди.

— Вот еще! Теперь это его земля. Вот пойди и скажи ему. Передай, что так я и сказала. Передай.

— Оказывается, он не знал, — ответил Кабуо. — Вы ему даже не сказали, что нам остался еще один взнос. Не сказали, что мистер Хайнэ…

— Не знал, — хмыкнула Этта. — Это он сам так сказал? Что не знал? А мне что, надо было сказать: «Знаешь, Уле… тут вот есть одна семейка… они уговорились с мужем насчет семи акров… только договор их не имеет силы»? Надо же — он не знал! Смех, да и только! Можно подумать, я должна была рассказать покупателю о незаконной сделке! А даже если бы и рассказала, что тогда? Семейка ваша не уплатила в срок. И все, тут и говорить не о чем. Представь, что ты возвращаешь кредит банку. Нет, ты представь. И пропускаешь выплату. Тебя что, терпеливо дожидаются? Нет! Твоя собственность переходит к банку, так-то! Я не сделала ничего такого, чего не сделали бы на моем месте другие. Банк, к примеру. Я не сделала ничего дурного.

— Вы не сделали ничего незаконного, да, — ответил ей тогда этот японец. — Но вот насчет дурного…

Этта заморгала. Шагнув назад, она взялась за дверную ручку.

— Вон отсюда! — бросила она ему.

— Вы продали нашу землю, миссис Хайнэ, — не унимался японец. — Вы продали ее, увели у нас прямо из-под носа. Воспользовались тем, что нас не было, и…

Но Этта захлопнула дверь, не желая больше слушать. Карл такую кашу заварил, подумала она. А мне теперь расхлебывай.

— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс, когда она закончила говорить. — После этого вам случалось видеть подсудимого? Он обращался к вам насчет земли?

— Случалось ли видеть? — переспросила Этта. — Конечно. Я видела его в городке, видела в лавке у Петерсена, то здесь, то там… Да, время от времени я его видела.

— Он заговаривал с вами?

— Нет.

— Ни разу?

— Нет.

— То есть после того случая вы с ним больше не общались?

— Нет. Если, конечно, не иметь в виду косые взгляды.

И она снова сердито глянула на Кабуо.

— Косые взгляды? Что вы имеете в виду, миссис Хайнэ?

Этта провела рукой по платью, разглаживая, и выпрямилась.

— Стоило ему только завидеть меня, как он зыркал, прищурившись. Понимаете? Косился, зло косился.

— Понимаю, — ответил обвинитель. — И долго это продолжалось?

— С той поры и продолжалось, — ответила Этта. — По сей день. Ни разу не посмотрел нормально, ни разу. Вечно щурился, вечно косился.

— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс. — Вы когда-нибудь говорили с сыном насчет земли подсудимого? Рассказывали, что Миямото Кабуо приходил и оспаривал продажу вашей земли?

— Да, сын знал об этом. Когда он вернулся, я рассказала ему.

— Вернулся?

— С войны, — пояснила Этта. — Месяца через два, в октябре, кажется.

— И вы рассказали ему, что подсудимый приходил к вам?

— Да.

— Вы помните, что он на это ответил?

— Да, помню. Сказал, что присмотрит за ним. Что если Миямото Кабуо будет косо смотреть в мою сторону, он приглянет за ним.

— Понятно, — сказал Элвин Хукс. — И что, он так и сделал?

— Да, насколько мне известно.

— Приглядывал за Миямото Кабуо?

— Да. Наблюдал за ним.

— Как вы считаете, миссис Хайнэ, между ними были разногласия? Ведь оба — рыбаки, а это сближает. К тому же, как вы рассказали, они росли вместе. Но между ними кое-что стояло… Этот спор насчет земли. Итак, каковы были отношения между подсудимым и вашим сыном начиная с 45-го? Они дружили или враждовали?

— Нет, подсудимый не был другом моего сына. Разве не видно? Они были врагами.

— Врагами? — переспросил Элвин Хукс.