В сентябре 1942 г. Баерский и Жиленков взялись за увеличение численности бригады. К концу октября в «Граукопфе» находились около 3,5 тыс. человек. В бригаде, кроме того, велась пропаганда (в том числе антисемитская), выпускалась газета «Родина», солдаты воспитывались в антибольшевистском духе. Наконец, соединение продолжали привлекать к диверсионным и антипартизанским мероприятиям[285].

Германские кураторы РННА были довольны, ведь буквально за два месяца бригада увеличилась более чем вдвое, а новое командование зарекомендовало себя с положительной стороны, поддерживало контакты со штабом группы армий «Центр» и четко выполняло поступавшие приказы.

27 октября 1942 г. Баерский и Жиленков подали меморандум о необходимости решительного изменения германской политики на Востоке. Сам по себе этот документ не был новостью для тех, кто опекал соединение, однако этот шаг свидетельствовал, что русские всерьез настроены на то, чтобы РННА стала ядром русских освободительных сил.

Тресков и Герсдорф были не против этих шагов, поскольку сами разделяли подобные идеи. Они ходатайствовали перед фельдмаршалом фон Клюге об использовании РННА на фронте в целях пропаганды русского освободительного движения и надеялись повлиять на разложение частей РККА. Фон Клюге посетил Осинторф с инспекционной проверкой 16 декабря 1942 г. и, как сообщает Доллерт, остался доволен тем, как подготовлены батальоны. Однако он отказался от использования 700-го полкового штаба на фронте, издал приказ о прикреплении русских подразделений к охранным войскам для борьбы с «народными мстителями»[286].

Тресков пытался убедить командующего, что его приказ может нанести непоправимый психологический ущерб делу, но фон Клюге, зная точку зрения Гитлера, остался при своем мнении. В итоге майору Герсдорфу пришлось ехать в Осинторф и убеждать Баерского и Жиленкова повременить с планами развертывания русской армии и смириться с ситуацией[287].

Однако так события представлены в мемуарах Доллерта. На самом деле все происходило несколько иначе. Во-первых, с ноября 1942 г. в РННА началась подготовка к очередной реорганизации. Командование охранных войск, заинтересованное в том, чтобы соединение наконец включили в состав сил безопасности, пошло по пути согласования формальностей с ОКХ и штабом группы армий «Центр», о чем фон Клюге, безусловно, знал. 7 ноября 1942 г. Тресков провел совещание со штабом РННА и заявил, что соединение переформируют в полк. 15 ноября Шенкендорф подписал приказ о создании 700-го полкового штаба, а 20 ноября — о назначении на должность командующего восточными войсками особого назначения полковника Ю. Коретти[288].

Во-вторых, обсуждался вопрос об использовании русских формирований — двух батальонов — на фронте. Исходя из утверждений Доллерта, фон Клюге отклонил это предложение. Тем не менее, как следует из дневника Шенкендорфа, командующий группой армий «Центр» принял компромиссное и прагматичное решение — согласился на то, чтобы из солдат штабного батальона (в немецких документах «Осинторф») подготовили разведывательно-диверсионную группу (около 200 человек) под командованием подполковника А. М. Бочарова. При этом вторую часть батальона все же планировалось отправить на фронт. Что касается остальных подразделений, то, как было решено еще в ноябре 1942 г., их следовало использовать для ведения борьбы с партизанами[289].

В-третьих, Баерский и Жиленков командовали РННА лишь формально, а реальное руководство осуществлял временно исполняющий обязанности командующего восточными войсками особого назначения полковник Грау. Полковник Коретти, направленный из ОКВ, принял должность 2 декабря 1942 г. Баерского формально назначили командиром 700-го восточного батальона (под этим названием зашифровали полк), а Жиленкова — начальником отдела пропаганды при командире батальона[290].

Разумеется, ни о каком независимом русском командовании разговор не шел. Знало ли об этом руководство РННА? Да, знало. 30 ноября 1942 г. Жиленков приехал к Трескову на совещание именно как начальник отдела пропаганды при командире 700-го восточного батальона, о чем есть соответствующая запись в дневнике Шенкендорфа[291]. Поэтому все последующие претензии Боярского, что полк используется не целиком, а по частям, представляются несерьезными.

Клюге и Шенкендорф симпатизировали оппозиционерам, но они прислушивались не ко всем их предложениям, учитывая собственные интересы и практическую сторону стоявших перед ними задач. Тресков и Герсдорф поддерживали идею о создании РОА, но не всегда встречали понимание в своем кругу. Вопросы, связанные с «восточной политикой» (о чем говорилось в меморандуме Баерского и Жиленкова), не находились в компетенции оппозиционно настроенных офицеров, так как эти вопросы решал Гитлер. В качестве компенсации Тресков и Герсдорф могли посодействовать русскому руководству только в том, чтобы подключить Баерского и Жиленкова по линии разведки к пропагандистской акции по созданию Русского комитета генерал-лейтенанта А. А. Власова (что и было сделано).

29 декабря 1942 г. руководители РННА устроили скандал в кабинете у Шенкендорфа. Часто приводится версия, что в основе их действий лежал обман фон Клюге, якобы давшего согласие на то, чтобы РННА использовалась на фронте как союзные вермахту военные силы[292]. Однако подобное заявление, которое встречается в мемуарах Казанцева, не соответствует действительности. Фон Клюге, как говорилось выше, дал согласие на то, чтобы подразделения штабного батальона отправили на фронт. Возмущение, как думается, вызвало другое — использование русских батальонов по частям, а не в составе полка.

В разговоре с Шенкендорфом Баерский и Жиленков приводили два аргумента. Они, во-первых, предлагали довести численность русских войск до 50 тысяч человек и, во-вторых, ссылались на недостаточную подготовленность личного состава, которому требуется обучение. Тем самым они хотели выиграть время и исключить саму возможность дробления РННА[293].