Ногой Джон поправил одну из кроссовок. Мисс Лэм и их тоже обыскала. Языки были вывернуты наружу, стельки смяты. Тридцать баксов за пару спортивных туфель, подумал Джон. Он не мог поверить, насколько подорожала одежда и обувь, пока он сидел.

Внезапно он услышал, как мисс Лэм наверху произнесла: «Уху-ху!» Джон застыл, понимая, что она что-то там нашла. Он слышал, как насильник что-то бормотал в ответ, а затем мисс Лэм громким и четким голосом сказала:

— Расскажешь это судье.

Никакой стычки там не произошло. В конце концов, у нее был «глок», и, кроме того, не похоже, что в этом ветхом строении, которое он называл своим домом, было куда бежать. Джон не удержался и выглянул в коридор, когда услышал, что они спускаются вниз по лестнице. Мисс Лэм положила одну руку бывшему насильнику за плечо, а второй держалась за наручники, застегнутые на запястьях у него за спиной. Мужчина был в нижнем белье — без рубашки, без носков, босиком. В камере предварительного заключения ему будет весело, и мисс Лэм это прекрасно знала.

Она заметила, как он выглядывает из дверей.

— Он облажался, Джон, — сказала она, как будто это и так не было очевидно. — Пусть это послужит тебе уроком.

Джон ничего не ответил. Он закрыл дверь и дождался, пока на улице хлопнула дверца машины, заурчал заведенный двигатель и они отъехали от дома.

Все же он решил убедиться в этом и отодвинул край приклеенного к окну картона как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как красный джип мисс Лэм остановился на светофоре в конце улицы.

Джон опустился на колени и приподнял край грязного коричневого половика, стараясь не думать о тараканах или мышином дерьме, которые вполне могли там оказаться. Он нашел справку о кредитоспособности там, где положил ее. Ничего запрещенного, но что бы сказала мисс Лэм, если бы увидела это? «Уху-ху!» — и он пропал.

Джон натянул джинсы и сунул ноги в кроссовки. По лестнице он шагал через две ступеньки. В коридоре стоял телефон, которым можно было пользоваться для местных звонков. Он схватил трубку и набрал номер, который помнил наизусть.

— Компания «Кинер, Роуз и Шелли», — представилась секретарша на другом конце линии. — С кем вас соединить?

Джон старался говорить тихо.

— Джойс Шелли, пожалуйста.

— Как я должна вас представить?

Он уже хотел назвать ей чужое имя, но потом передумал.

— Джон Шелли.

Последовала пауза, короткая заминка, от которой он застыл на месте.

— Момент.

Момент этот затянулся на несколько минут, и Джон уже представил себе, как нахмурилась сестра, когда секретарь сообщила ей, кто звонит. Жизнь Джойс была вполне обустроена, и, похоже, дела у нее шли хорошо. Он восстала против диктата отца по-своему: она не стала врачом, бросив медицинский факультет университета Эмори на втором курсе, и подалась в юристы. Сейчас она целыми днями оформляла сделки по недвижимости, получая фиксированную плату за то, что ее клиенты оставляли свою подпись в бумагах над пунктирной линией. Ему было трудно представить ее за столь скучным занятием, хотя Джойс, со своей стороны, вероятно, тоже подняла бы брата на смех за то, что он целый день вытирает с машин мыльную воду.

— Что случилось? — прошептала она, не удосужившись даже поздороваться.

— Мне нужно тебя кое о чем спросить.

— У меня сейчас сделка в разгаре.

— Это не займет много времени, — сказал он и тут же продолжил, чтобы она не успела прервать его: — Что такое кредитный балл?

Она перешла с шепота на нормальный голос.

— Ты что, совсем идиот?

— Да, Джойс, да. Ты же в курсе.

Она тяжело вздохнула, и вздох этот прозвучал более сдавленно, чем обычно. Он подумал, что она, наверное, простыла или опять начала курить.

— Все компании, работающие с кредитными картами, все банки и вообще любой, кто дает тебе возможность покупать что-то в кредит, сообщает в кредитное агентство, насколько успешно ты платишь по своим счетам, вовремя ты это делаешь или задерживаешь платежи, делаешь только минимальный взнос или полностью рассчитываешься каждый месяц, и все в таком роде. Эти агентства составляют твою историю платежей и выставляют тебе балл, который говорит другим компаниям, насколько рискованно давать тебе в долг.

— Семьсот десять — это хороший балл?

— Джон, — сказала она, — у меня правда нет на это времени. Что за аферу ты затеял?

— Никаких афер, — ответил он. — Я аферами не занимаюсь, Джойс. Не за это меня в тюрьму посадили.

Она молчала, и он понял, что перегнул палку.

— Я не забыла, за что именно тебя посадили в тюрьму, — сказала она, и по напряженной интонации было слышно, что она с трудом держит себя в руках.

— А что, если кто-то воспользовался моими личными данными, чтобы оформить кредитные карты и все такое?

— Тогда это испортит тебе кредитный балл.

— Нет, — уточнил он, — что, если они полностью расплачивались по этим картам и по всему остальному каждый месяц?

Она на мгновение задумалась.

— Но зачем им это делать?

— Я не знаю, Джойс. Поэтому и обратился к тебе.

— Так ты что, серьезно? — спросила она. — В чем дело, Джон? Просто спроси меня о том, что ты хочешь узнать. У меня много работы.

— Я и спрашиваю, — сказал он. — Дело в том, что кто-то…

Он умолк. Не впутывает ли он Джойс в то, что сейчас происходит? Не может ли ей повредить каким-то образом, если она об этом узнает? Он не знал, как работают законы. Черт, на прошлой неделе он вообще ничего не знал о существовании таких вещей, как кредитный балл.

И еще он не знал, не прослушивает ли мисс Лэм этот телефон.

Наконец он сказал:

— Это одна афера, которой занимаются парни в тюрьме.

— Господи! — Она снова перешла на шепот. — Лучше тебе не влазить в такие вещи.

— Хорошо, — сказал он. — Буду держаться от греха подальше.

— Так действительно будет лучше, Джон. Они быстро засунут тебя опять за решетку — опомниться не успеешь.

— Ты говоришь совсем как папа.

— Это ты так интересуешься, как у него дела?

Джон вдруг понял, что затаил дыхание.

— Нет.

— Хорошо, потому что он все равно не захотел бы, чтобы я тебе рассказывала.

— Я знаю.

— Господи, Джон! — Она снова вздохнула. Он раздражал ее. Зачем он ей позвонил? Зачем ему нужно было беспокоить ее всем этим?

Джон почувствовал, как подступают слезы, и надавил пальцами на уголки глаз, чтобы попробовать это остановить. Он вспомнил, как они были маленькими, как сестра, играя с ним, наряжала его в вещи Ричарда, как будто была его матерью. Они устраивали чаепития и пекли маленькие кексы в ее игрушечной печке.