Я неподвижно замираю, окончательно растерявшись — с одной стороны, оставаться здесь крайне неразумно и небезопасно, но с другой… Охрана практически никогда не заходит в дом, а отец и его цепные псы вряд ли вернутся раньше завтрашнего утра. К тому моменту, если ничего не сорвётся, мы с Аддамс будем уже далеко отсюда.

А если сорвётся — оба будем мертвы.

И я вовсе не хочу проводить последнюю ночь своей жизни в одиночестве.

Перспектива заснуть и проснуться с ней в одной постели манит так сильно, что я попросту не нахожу слов, чтобы возразить. Не могу отказать себе в удовольствии побыть рядом с той, что перевернула мою жизнь с ног на голову всего за четыре дня.

— Хорошо, — я поднимаюсь с кровати и быстро щелкаю выключателем.

Крохотная комнатушка погружается во тьму — солнце уже скрылось за горизонтом, а плотные грозовые тучи скрывают взошедшую Луну. Двигаясь наощупь вдоль стены, я подбираю с пола серое покрывало вместе с завёрнутым в него оружием и возвращаюсь к кровати. Не сумев придумать ничего лучше, засовываю пистолет с револьвером под тонкий матрас.

Уэнсдэй поспешно отодвигается к стене, освобождая для меня место.

Кровать чертовски узкая и слишком неудобная для двоих — долго ворочаюсь с бока на бок, безуспешно пытаясь устроиться.

После разрыва с Бьянкой я больше ни с кем не спал в одной постели, предпочитая отправлять домой пассий-однодневок сразу после секса — и теперь чувствую себя странно.

Аддамс практически сразу отворачивается к стене. Мои глаза понемногу привыкают к окружающей темноте, и я уже могу различить соблазнительный изгиб спины с трогательно выступающими позвонками.

Промаявшись ещё несколько минут, я решаюсь рискнуть — пододвигаюсь к ней максимально близко и осторожно кладу ладонь на тонкую талию. Уэнсдэй слегка вздрагивает, но не спешит сбрасывать мою руку. Хороший знак.

— Так удобнее, — зачем-то говорю я на уровне едва различимого шепота. Ощущение её шелковистой прохладной кожи опьяняет похлеще самого крепкого алкоголя. — Надеюсь, ты не возражаешь.

— Нет, — выдыхает Аддамс практически неслышно.

А в следующую секунду она неожиданно накрывает мою ладонь своей и переплетает наши пальцы. На моих губах против воли расцветает совершенно идиотская счастливая улыбка — похоже, Уэнсдэй не врёт.

Похоже, у нас действительно есть шанс.

Я утыкаюсь носом в густые волосы цвета воронова крыла и закрываю глаза, медленно погружаясь в сон.

А когда резко распахиваю глаза несколько часов спустя, обнаруживаю рядом с собой только пустоту. Осознание приходит не сразу — часто-часто моргаю, пытаясь сфокусировать осоловевший взгляд.

А потом в голове будто щелкает невидимый выключатель и внезапно загорается яркая лампочка — и я молниеносно подскакиваю с кровати. Сердце лихорадочно колотится в груди, пока я слепо шарю под матрасом в поисках оружия — но его там нет.

Ни пистолета.

Ни револьвера.

Ни документов.

Абсолютно ничего.

Понимание катастрофы словно бьёт по затылку огромной кувалдой — бешено стучащее сердце пропускает удар и ухает вниз. Меня резко прошибает холодный пот, а конечности вмиг становятся безвольно-ватными.

Она меня обманула.

Обвела вокруг пальца как наивного мальчишку.

А я поверил. Проклятье, какой же я непроходимый кретин.

Я невидяще озираюсь по сторонам — взгляд автоматически падает на приоткрытую дверь.

Абсолютно не понимая, что делать дальше, я машинально делаю шаг к выходу. И тут же запинаюсь о собственный пиджак, который чертова Аддамс стянула с меня в приступе крышесносного желания. Помятая испачканная рубашка обнаруживается неподалёку — из одежды на мне по-прежнему только брюки, наверное, стоило бы это исправить… Нет. Наплевать. На всё наплевать.

Двигаясь словно на автопилоте, я покидаю подвал и медленно поднимаюсь по лестнице.

Первый труп обнаруживается уже на верхней ступеньке — совсем молодой охранник, имени которого я даже не помню, лежит на полу, раскинув руки будто сломанная кукла. Аккурат между широко распахнутых остекленевших глаз алеет круглое отверстие от пули. Тоненькая струйка крови стекает по лбу, скрываясь в светло-русых волосах. Рукоять его пистолета торчит из расстёгнутой кобуры — несчастный даже не успел достать оружие.

Ещё один охранник — кажется, это младший брат Гамбино — лежит ничком прямо возле камина. Следующие два — на пути в коридор правого крыла, в конце которого расположен отцовский кабинет. Я медленно иду жуткой тропой из одинаковых мёртвых тел с одним-единственным пулевым отверстием во лбу. Пятый труп. Затем шестой.

Никто из них не успел выстрелить.

Совершенно никто.

Я совершенно ничего не слышал.

Глушитель превращает выстрел в шепот — а глушителем был оснащён всего один пистолет.

Тот, из которого Уэнсдэй с ловкостью самого виртуозного киллера безжалостно перебила всю охрану. Она обманула меня даже в этом.

Заставила поверить, что убивала лишь дважды.

Теперь я знаю точно — Аддамс лжёт также профессионально, как отнимает чужие жизни.

Я не знаю, зачем продолжаю шагать по коридору, осторожно обходя мёртвые тела с застывшими глазами — разум отключается, а тело движется совершенно механически.

Наверное, именно это и называют состоянием аффекта. Или шока.

Но когда я останавливаюсь на пороге отцовского кабинета, сердце пропускает удар во второй раз. Портрет Муссолини небрежно отброшен на пол, а металлическая дверца сейфа распахнута настежь — вся верхняя полка пуста. С десяток папок с чёрной бухгалтерией бесследно исчезли. Как и маленький рюкзачок Уэнсдэй.

Пазл складывается в голове практически моментально — она не просто сбежала.

Она прихватила с собой самую настоящую бомбу замедленного действия — даже пары-тройки бумаг окажется достаточно, чтобы уничтожить весь бизнес отца и посадить его за решетку на долгие годы.

А может, и меня тоже.

Утробный рёв мотора, доносящийся с улицы, заставляет меня резко вздрогнуть — оцепенение мгновенно спадает.

Неужели Аддамс ещё здесь?

Одной мимолётной мысли об этом оказывается достаточно, чтобы спровоцировать мощный всплеск адреналина — и я резко срываюсь с места, едва не запнувшись об очередное безжизненное тело.

Я выбегаю во внутренний двор ровно в ту секунду, когда мимо проносится бронированный отцовский Лэнд Крузер — и на полной скорости таранит главные ворота. Раздаётся надрывный скрежет металла, но ворота оказываются крепкими и не поддаются с первого раза.

Внедорожник даёт заднюю, снося огромным колесом целый ряд мраморных вазонов с пёстрыми цветами. Визжат тормозные колодки, и автомобиль резко останавливается всего в нескольких метрах от меня.

Абсолютно не отдавая отчёта в собственных действиях, я за считанные секунды подскакиваю к Лэнд Крузеру — пытаюсь уцепиться за боковое зеркало, как будто это может чем-то помочь.

Уэнсдэй резко поворачивает голову.

Наши взгляды встречаются.

Я хочу что-то сказать… Не выходит —