— Если на это смотреть с точки зрения скептика…

— Это точка зрения не скептика, — возразил Дима, — а гражданина. Рядового гражданина. Если бы на милицию была хоть какая-то надежда, я бы не задумываясь обратился к вам за помощью, но, увы… Сколько в вашем отделе народу? Пятеро? Пятеро честных милиционеров не способны контролировать ситуацию в городе. — Он вздохнул. — И, если вы заметили, даже защищая, я никого не собираюсь калечить или убивать. И на стрелку вчера я приехал без оружия и без кучи народу, у которого есть и оружие, и разрешение на его ношение и применение. Я хотел просто попросить людей оставить отца в покое.

— Об этом вы и хотели поговорить? — спросила Катя.

Дима вздохнул.

— Мне очень хочется снять Настю в своем фильме. Не потому, что она ваша дочь, а потому, что она мне понравилась. И не только мне. Нашему оператору Настя понравилась тоже, а это бывает с ним крайне редко. Он-то детей просто терпеть не может. Хотите, я вам дам номер его телефона, позвоните и спросите сами.

— Не стоит. — Катя вздохнула. Ей приятно было услышать добрые слова про Настену. А кому из родителей это не приятно? — Спасибо, конечно, но не стоит.

— Я предполагал, что между нами состоится подобный разговор и прихватил с собой кассету… Давайте мы поступим следующим образом: вы посмотрите «Гамлета»… — Дима достал из кармана коробку с кассетой. — Честно говоря, я с большим удовольствием дал бы вам какой-нибудь другой фильм, но других пока просто нет. Посмотрите его, пожалуйста. Сделайте мне одолжение. Я всего лишь хочу снимать кино. Добротное, высококлассное кино. Мне очень хочется, чтобы Настя сыграла в моем фильме. — Дима протянул Кате договор. — Это ваш договор. Разумеется, я не могу заставить вас выполнить его. Мы не в Америке. Если вы посчитаете невозможным дать разрешение на съемку, я не стану настаивать. Просто порвите договор и отправьте его в мусорное ведро. Я позвоню вам вечером. Хорошо?

— Вы зря потратите время, — ответила Катя, беря договор.

— И все-таки посмотрите сначала фильм, — улыбнулся Дима. — В этом ведь нет ничего компрометирующего, правда?

— Пожалуй.

— Договорились. — Дима указал в сторону школы. — Думаю, вашим коллегам и вашему начальству не понравится, если вы приедете на работу в моей машине?

— Да, вы правы, — кивнула Катя.

— Но против «Волги» им возразить будет нечего? Я попрошу Северьяна Януарьевича, чтобы он вас отвез.

— А мне казалось, что этот человек — директор съемочной группы, а не шофер.

— Верно, — серьезно кивнул Дима. — Именно поэтому я собираюсь просить. Если бы Северьян Януарьевич был шофером, я бы не просил, а отдал указание.

Катя хмыкнула. Как бы Дима Мало ни пытался убедить ее в обратном, а был он мальчиком очень непростым. Хотя… Наследственность, наследственность. Гены.

Они пошли к школе. Некоторое время Катя молчала, затем спросила:

— Скажите, Дмитрий Вячеславович, если вы — законопослушный гражданин, то вам нечего скрывать?

— Екатерина Михайловна, — в тон ей ответил Дима, — любому человеку есть что скрывать.

Катя кивнула. Ей тоже было что скрывать, если уж честно.

— Козельцев приезжал в город из-за вас?

— Нет, — покачал головой Дима. — Из-за Смольного. Хотя я об этом знал и постарался использовать его визит с выгодой для себя.

— У вас со Смольным какой-то конфликт?

— Да, он тянется с прошлого года. Мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Обращу лишь внимание на тот факт, что мой отец, как вам известно, имеет достаточное влияние в городе.

— Я знаю.

— Если бы он был преступником, ему не составило бы труда физически устранить Смольного. Как на воле, так и в СИЗО. Однако Смольный до сих пор жив. А теперь еще и на свободе.

— Почему вы поехали на стрелку? — спросила Катя. — Я имею в виду, почему поехали вы, а не отец?

— До меня дошли слухи, что люди Смольного получили приказ спровоцировать конфликт и убить отца. Я не хотел, чтобы это произошло.

— Они могли убить вас, — задумчиво заметила Катя.

— Могли, но это сложнее. Моя смерть расценивалась бы не как гибель на разборке, а как убийство. В кругу отца это называется «беспредел», если я не путаю.

— Не путаете. А откуда Козельцев узнал о том, что вас задержали?

— Видите ли… — Дима несколько секунд подумал. Мой помощник позвонил ему и объяснил, что, если меня немедленно не освободят, я найду способ обвинить Владимира Андреевича в контактах с преступной группировкой Смольного. Хотя, думаю, он испугался не самих обвинений, а того, что группировка слишком мелка.

Дима усмехнулся. Катя тоже улыбнулась. Ей нравилось то, что Дима называл вещи своими именами.

Они оказались у ворот школы в тот самый момент, когда со двора выплыл длинный «Икарус». В салоне сидели школьники. Среди них Катя заметила и свою дочь. Настена шепталась о чем-то с подружкой.

— Что это? — Катя нахмурилась, повернулась к Диме.

— Не волнуйтесь. Обычная экскурсия на «Мосфильм». Полагаю, детям будет интересно посмотреть, как делается кино. Мы как раз сейчас снимаем ряд павильонных сцен, это должно произвести впечатление. По себе знаю. Возможно, экскурсия изменит жизнь кого-то из них. Я, кстати, думаю открыть в городе киношколу, — провожая взглядом автобус, сказал Дима. — Общеобразовательную, но с рядом предметов по истории кино, технике съемки, композиции кадра и прочее. С видеозалом, в котором можно будет посмотреть новые фильмы, и обязательными творческими работами. Для начала на видео, потом на кинопленку. Как вы думаете?

— Платную? — спросила Катя.

— Нет. Абсолютно бесплатную. А самым талантливым детям еще и стипендии выплачивать. Или делать целевые взносы, для продолжения обучения во ВГИКе. — Дима засмеялся. — А вы о чем подумали, Екатерина Михайловна? Только честно? Профессиональный подход? Статья сто пятьдесят девятая? Мошенничество? Отмывание денег?

Катя посмотрела на Диму, но тут же отвела взгляд. Откровенно говоря, подобная мысль действительно возникла в ее голове. Всего на секунду, но возникла. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Она — оперативный работник.

— Для продюсера вы неплохо знаете Уголовный кодекс.

— Приходится изучать. — Дима улыбнулся. — Жизнь заставляет.

— Я просто спросила. — Катя не приняла шутку. — А идея хорошая. Жаль только, что неосуществимая.

— Почему?

— Вас заклюют. Слишком высокий конкурс был бы в такую школу. Кое-кому это очень не понравилось бы.

— Ничего, справились бы как-нибудь. — Дима засмеялся. Открыто и очень обаятельно.

— Дима… — Катя назвала его по имени и сама удивилась, насколько легко ей это далось. — Сколько вам лет?