Он вернулся с дровами.

— Мистер, я не знаю ничего о том, что должна делать жена фермера.

Он сложил дрова на иол.

— Я и не ожидал, чтобы ты это знала.

— Тогда скажите, какие такие обязанности я должна буду выполнять?

— Готовить, стирать, гладить, ухаживать за садом.

— Я только что сказала…

— Ты умная. Ты быстро научишься. — Он подбросил Дрова в огонь. — Тебе не придется делать ничего слишком тяжелого, пока ты окончательно не поправишься, а произойдет это не раньше, чем через месяц.

Слишком тяжелого? Что это значит? Вместо того чтобы спросить, она решила еще раз укусить его побольнее. На ее губах появилась годами отработанная улыбка.

— А как насчет других обязанностей жены?

Михаил оглянулся. — Когда ты перестанешь воспринимать это как работу, мы к ним приступим.

Она была потрясена его откровенностью. Где тот фермер, который краснел и отскакивал от ее прикосновений? Разозлившись, она продолжала:

— Хорошо, мистер. Я буду делать все, что вы захотите. Я отплачу вам час за час, день за день с того дня, когда вы начали заботиться обо мне.

— А когда ты поймешь, что мы в расчете, ты уйдешь? Ты это хочешь сказать?

— Я вернусь в Парадиз и возьму то, что мне принадлежит.

— Нет, ты не сделаешь этого.

— Я обязательно сделаю это. — Она вытрясет деньги из Хозяйки, даже если ей придется содрать со старухи шкуру. Потом наймет кого–нибудь, кто сможет построить ей дом, похожий на этот, достаточно далеко от города, чтобы ей не слышать шума и не чувствовать вони, но достаточно близко, чтобы можно было покупать все необходимое. Она купит пистолет, большой пистолет, и много патронов, и когда какой–нибудь мужчина постучится к ней в дверь, она непременно воспользуется пистолетом, если, конечно, ей не нужны будут деньги. Тогда ей придется впустить его и обслужить. Но если она будет достаточно осторожна и умна, она сможет долго прожить на те деньги, которые заработала. И ей совсем не хотелось долго ждать этого. Она никогда еще не жила для себя, и это в ее мечтах было похоже на небеса.

«Ты осталась одна на неделю, — словно издеваясь, произнес тихий голос где то внутри, — и ты была несчастна, помнишь? Признай, что одиночество совсем не похоже на небеса. Да еще когда столько бесов составляют тебе компанию».

— Вы, может быть, заплатили очень дорого за меня, но вы не владеете мной, мистер.

Михаил внимательно и терпеливо смотрел на нее. Она была маленькой и слабой, но обладала железной волей. Это сквозило в ее дерзких голубых глазах и во всем ее поведении. Она думает, что сможет одержать над ним верх. Она ошибается. Он исполнял Божью волю, и, кроме того, у него были свои планы, которые все разрастались, но сегодня он сказал все, что должен был сказать. Пусть она все обдумает.

— Ты права, — прервал он молчание. — Я не владею тобой, но тебе не стоит убегать.

Они поели в противоположных углах комнаты. Она — на кровати, пристроив тарелку на колени, он — за столом. В комнате стояла тишина, и только дрова потрескивали в камине.

Ангелочек поставила тарелку на стол. Она дрожала, но упрямо отказывалась ложиться. Она пыталась понять его. Рано или поздно у нее это получится. Он ведь мужчина, не так ли? Он не может быть чем–то слишком сложным для понимания. Она разберет его по кусочкам.

«У каждого мужчины есть слабости и недостатки, дорогая, — сказала ей однажды Салли. — Тебе нужно научиться читать их и понимать, чего на самом деле они хотят. До тех пор, пока ты сможешь делать все необходимое, чтобы они были счастливы, дела будут идти отлично. В противном случае они будут злиться». — Как Хозяин, когда ему перечили. Ангелочек знала о Хозяине все после первой ночи. Ему нравилось чувствовать свою власть. Он желал мгновенного подчинения. Не важно, нравится тебе то, что приходится делать, или нет, тебе лучше делать это. С улыбкой. Если она колебалась, он смотрел на нее своим холодным, страшным взглядом. Протест — пощечина. Сопротивление — грубая сила. Если она пыталась убежать от него, то получала ожог кончиком его дорогой сигары. К тому времени, когда она надоела ему, чтобы пользоваться ею лично, она выучила основной урок: притворство. Не имеет значения, что она чувствует, — злится, ощущает испуг или отвращение, — нужно делать вид, что ей нравится все, что мужчины от нее требуют и за что они заплатили. Если не получается, нужно научиться отключаться, словно все безразлично. В этом она стала настоящим мастером.

Салли ее понимала, но и у нее были свои правила.

«В твоей жизни произошел крутой поворот, когда этот пьяный осел приволок тебя к нам. А с другой стороны, может быть и нет. Раз твоя мама была проституткой, я думаю, ни один парень из этого города не захотел бы связаться с тобой, пусть ты хоть раскрасавица. Но, Ангелочек, что есть, то есть. Здесь ты и останешься».

Она взяла Ангелочка за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза.

«И я больше не хочу видеть у тебя такое выражение лица. Что бы ты ни чувствовала, это касается только тебя. Поняла? У каждой из нас есть своя грустная история, некоторые из них гораздо хуже твоей. Тебе нужно научиться читать мужчину, давать ему то, что ему нужно, и отпускать на все четыре стороны с улыбкой на лице. Если ты будешь так делать, я буду относиться к тебе как мама, которую ты потеряла. Если нет, тогда ты увидишь, что Хозяин по сравнению со мной — ангел Божий».

Салли оказалась человеком слова, и Ангелочку скоро стало известно о мужчинах все, что только возможно. Некоторые из них знали, чего хотели; другие только думали, что знают. Некоторые говорили одно, имея в виду совсем другое. Некоторые отличались смущением. Большинство — наглостью. Но как бы там ни было, все всегда сводилось к одному и тому же. Они отдавали свои деньги за кусок ее. В начале, за каждую частичку, истекающую кровью. Спустя некоторое время, — за каплю. Разница заключалась лишь в том, как они платили. Некоторые тихо засовывали деньги под шелковые простыни, другие небрежно бросали их на кровать, третьи отдавали ей в руки, глядя прямо в глаза.

Она смотрела на Михаила Осию. Что из себя представляет этот мужчина?

Перебирая поношенную одежду, она шевелила губами. Может быть, он хочет упаковать свою покупку в длинные юбки, чтобы не видеть некоторых деталей? Может, он просто не хочет видеть ее в прежнем качестве? Не надо света, и пусть кольцо будет на пальце, чтобы мы могли притворяться, что все правильно. Тогда ему удастся убедить себя в том, что все происходящее не является чем–то аморальным. Она сможет для него сыграть роль невинной девицы. Она даже сможет сыграть благодарность, если это потребуется. Огромное спасибо за мое спасение! Она сможет сыграть любую роль, если это будет продолжаться не слишком долго.

«О, Боже! Я так устала играть роли. Я так устала от этой жизни. Ну почему я не могу просто закрыть глаза и умереть?»

— Мне достаточно, — сказала она, ставя тарелку на поднос. Более, чем достаточно.