Михаил наблюдал за ней.

— Я не попрошу у тебя больше, чем ты сможешь дать. Ангелочек взглянула на него и поняла, что он говорит не о домашнем хозяйстве.

— А как насчет вас, мистер? Вы думаете, что сможете вынести все то, что я дам вам?

— Испытай меня.

Ангелочек наблюдала, как он ест свой ужин. Он не беспокоился ни о чем. Каждый сантиметр его существа словно говорил, что он знает, кто он и для чего живет. Даже если она не может этого понять. И она поняла, что если она не сможет быстро поправиться и убраться из этого дома, то ей, в конце концов, не сдобровать.

На следующее утро Ангелочек оделась, как только Осия вышел за дверь. Надела лиф и затянула истрепавшиеся тесемки. Ткань, плотная и непрозрачная, целиком закрывала ее грудь. Она никогда не носила ничего более простого, более милого и дешевого.

Кто носил эту одежду до нее? Что случилось с этой женщиной? Судя по одежде, ее хозяйка была аккуратной и много работавшей — похожей на тех женщин, которые отворачивались, когда ее мама проходила мимо.

Нащупав в левом ботинке крючок, Ангелочек обулась. Обувь сидела достаточно хорошо. Вошел Михаил, и она посмотрела на него. Приподняла бровь.

— Ты вроде бы говорил, что у тебя никогда не было женщины.

— Это вещи моей сестры Тесси. Они с Павлом, ее мужем, отправились на Запад вместе со мной. Она умерла от лихорадки на Зеленой Реке. — Боль воспоминаний пронзила его. Он вспомнил, как они похоронили Тесси прямо посреди дороги. Каждая повозка проходящих мимо фургонов проезжала по ее могиле, так что, конечно, от нее не осталось и следа. Что поделаешь, они с Павлом не хотели, чтобы Тесси выкопали индейцы или дикие звери. Это был единственный способ.

Он все еще не мог смириться с тем, что пришлось похоронить его дорогую сестренку таким образом, без креста, не оставив даже камня, чтобы можно было запомнить место. Тесси заслуживала лучшего. Его очень печалил тот факт, что даже если бы он сейчас поехал на то место, он точно не смог бы найти ее могилу. Бедная милая Тесси.

— А что случилось с ее мужем? Он тоже умер? Михаил сбросил куртку. — Его земли находятся на самом краю долины. Но он моет золото на Ююбе. У Павла никогда не хватало терпения заниматься чем–то одним. Любовь к Тесси удерживала его, но когда она умерла, он опять одичал.

Ангелочек безрадостно улыбнулась.

— Так значит, твой зять — один из тех, кто выжимает золото из потоков Калифорнии…

Михаил внимательно посмотрел на нее.

Ангелочку показалось, что она поняла, чем он озадачен.

— Если он мужчина и промышляет на Ююбе, он, скорее всего, уже был во «Дворце», — проговорила она и, как ей показалось, угадала. Не обращая внимания на его реакцию, она продолжала: — Я не могу сказать, был ли он в моей комнате. Опиши его. Может, я вспомню.

Ее слова звучали жестко и холодно, но Михаил понял, что причина не в этом…

Она изо всех сил старается оттолкнуть его. Почему? Он молчал, и она занервничала.

— Тебе не нужно беспокоиться о том, знает он меня или нет. Я уйду до его возвращения.

— Ты останешься здесь со мной.

Она холодно улыбнулась. — Рано или поздно в Сан–Франциско наедет полно девственниц, ну, всех таких достойных в их скромных, поношенных юбках. Вот тогда тебе придется разобраться в своих чувствах. Иначе настанет тот день, когда тебе придется сказать: «Познакомьтесь, это моя жена. Я купил ее в борделе несколько лет назад».

— Неважно, кто сюда приедет. Я женат на тебе.

— Что ж, эту проблему достаточно легко решить. — Она сняла с пальца обручальное кольцо. — Видишь? Мы больше не женаты. — Она протянула ему кольцо, держа его на ладони. — Проще простого.

Михаил изучал ее лицо. Неужели она ив самом деле думает, что это так просто? Просто сними кольцо и все, брак расторгнут, и все снова стало, как было?

— Вот тут ты ошибаешься, Мара. Мы все еще женаты, носишь ты кольцо или нет. Но я в любом случае хочу, чтобы ты надела его.

Она слегка нахмурилась, но сделала то, что он просил.

— Лаки говорила, что это было кольцо твоей матери.

— Это правда. Она опустила руки.

— Только скажи, и я тебе его сразу верну.

— Я никогда этого не скажу.

Она положила руки на колени и вяло посмотрела на него. — Как угодно, мистер. Это было крайней точкой.

— Я ненавижу эту фразу. Как угодно. Как будто ты предлагаешь кофе. — Все, что угодно. Она предлагала свое тело именно так. — Нам нужно кое–что решить раз и навсегда, — сказал он твердо. — Я женат на тебе, что бы ни произошло, до тех пор пока смерть не разлучит нас. Я поклялся перед Богом и не собираюсь нарушать своего обещания.

Ангелочек кое–что знала о Боге. Делай все правильно, или Он просто раздавит тебя, как насекомое. Это был ее Бог. Однако она посмотрела в потемневшие глаза Осии и ничего не сказала.

Мама верила в Бога. Уж у нее–то была вера. Ее душа была открыта для Него. Отче наш, сущий на небесах, был для нее, наверное, не менее реален, чем Алекс Стаффорд. Но Ангелочек не настолько глупа, чтобы открывать свою душу перед кем–либо, и уж тем более перед ним. А если этот парень решил, что сможет заставить ее… Она рано выучила истину о том, что, если во что–то не веришь, то это не причинит тебе вреда.

— Ты что–нибудь помнишь о нашем бракосочетании? — спросил Михаил, уводя ее от мрачных мыслей.

— Я помню, как человек в черном говорил что–то над моей кроватью мрачным голосом.

— Ты сказала «да». Ты это помнишь?

— Я не сказала «да». Я сказала «почему бы и нет?».

— Сойдет.

Возьмите иго Мое на себя

и научитесь от Меня,

ибо Я кроток и смирен сердцем,

и найдете покой душам вашим…

Иисус Христос. Евангелие от Матфея 11:29

Надевать на себя одежду было единственным, на что хватало сил у Ангелочка в первые несколько дней, когда она стала подниматься с кровати. А спустя неделю она, наконец, вышла из дома. Когда Михаил увидел ее в одежде Тесси, он почувствовал странную тяжесть в груди. Эти две женщины были на удивление разными: Тесси — милая и заботливая, простая и открытая; Мара — холодная и равнодушная, закрытая и полная комплексов. Тесси — темноволосая и крепкая; Мара — светловолосая и тоненькая.

Михаил не пытался убедить себя в том, что она вышла во двор, потому что ей одиноко, и она хочет побыть с ним. Скорее всего, ей просто наскучило все время быть в четырех стенах.

Но Ангелочек и в самом деле чувствовала себя одиноко. И именно поэтому она злилась и занимала оборонительную позицию всякий раз, когда Михаил пробовал с ней заговорить. Последнее, чего она хотела, это чтобы он что–то истолковал в свою пользу.