— Но я не стану! — с вызовом возмутилась Карюха.

— А ведь ты уже на цепи, — напомнила Сашка.

Карюха зарычала с остервенением, люто засверкала глазами. Увидал бы ее в этот момент Володька Лугатик, интересно, назвал бы красавицей? Впрочем, может быть, наоборот вцепился б обеими руками в красоту дикой кошки, которая действительно в этот миг была способна не только выцарапать глаза, но вырвать врагу сердце. Постепенно она все-таки пришла в себя и глянула на Сашку с откровенным презрением:

— Ты, как я вижу, не пыталась убежать.

— Пыталась, — охладила ее Сашка, — после этого полгода мыкалась в ошейнике. Но женщин в конуру не сажают. Для женщин придуманы другие меры наказания. Ты узнаешь о них, если попытаешься убежать. Но лучше было бы этого не знать.

— А что происходит с теми, кто не убегает?

— Узнаешь, если не будешь убегать.

— Ответы исчерпывающие, — Карюха язвительно усмехнулась.

— Более чем. Многие и этого не знают. Здесь вообще живется лучше, когда меньше знаешь. Любопытство не всегда бывает полезным, здесь оно зачастую загоняет в смертельные ловушки. Они расставлены повсюду. Глядя на тебя, могу сказать, не миновать тебе многих ловушек. Горячая ты, слишком горячая, пышешь, как огонь, во все стороны, но здесь это плохо, это очень плохо, это может привести к непоправимому, если переступишь грань. А жаль, не стоит обжигаться там, где обжигались другие. Однако всякий думает собственной головой. А теперь лучше расскажи, как ты очутилась тут? — попросила Сашка.

Карюха потопталась возле кровати, еще подергала цепочку, злясь на ее прочность, с досадой улеглась и медленно рассказала все, что с ней приключилось.

— Ясно, ты украла яблоко, — резюмировала Сашка, когда Карюха закончила. — Кроме того, ты не такая, как все, перевернутая, ненормальная.

— Я не крала, мне его дали, даже навязали! — возразила Карюха.

— В этом городе многое происходит не так, как ты привыкла воспринимать в прошлой жизни. Когда здесь ты поедаешь предложенное тебе яблоко, никогда не думай, что за это тебя не отправят в сумасшедший дом, — объяснила собеседница. — Ты перевернутая, да еще воровка, тут это большое преступление. Впрочем, мы все прошли через подобное, прежде чем наступило прозрение.

Карюха подтянулась к спинке кровати, оперлась на нее затылком, повернула лицо к Сашке:

— Прозрение? Какое, к черту, прозрение? Идиотизм, да и только!

— По-твоему, все идиоты, а ты одна нормальная. Так не бывает, — не поддержала Сашка.

— Нормальный человек не станет ходить и ездить по улицам задом, строить дома вниз крышами, нести словесную околесицу! — бескомпромиссно отвергла Карюха.

— Уж это с какой стороны посмотреть, — пошевелила ногами Сашка и поймала взглядом глаза Карюхи. — Ты попробуй вместе со всеми и увидишь, что это вполне нормально, — сделала паузу. — Если встать на точку зрения жителей города, твое поведение не соответствует поведению всех, отступления от нормы как раз у тебя, ведь именно ты все делаешь не так, как все.

— Издеваешься? — Карюха села на кровати. — Какая может быть точка зрения у ненормальных? — стукнула себя по лбу.

— У тебя есть точка зрения, — сказала Сашка. — Почему же ты отказываешь им в праве иметь свою? Повторяю: как посмотреть. Это их город, — и отвернулась.

Карюха опустила ноги на пол:

— Ты совсем заморочила мне голову. Сплошная клоунада, — пробурчала и умолкла.

Разговаривать больше не хотелось. Все пустое. Мозг, словно выпотрошенный, не создавал новых мыслей. Яркая пестрота стен и потолка не давала возможности сосредоточиться. Вокруг все плыло, точка опоры осталась где-то за стенами этого здания. Вместе с ее приятелями. С Катюхой, Володькой, Андрюхой и Ванькой. Впрочем, насколько эта точка опоры была прочной, сказать сложно. Кажется, что-то дало трещину, но твердость и уверенность, между тем, не оставляли. Не могла же она вот так легко согласиться с Сашкой и принять ее объяснение. К тому же, в душе возилось сомнение, что Сашкины суждения были откровенными. С чего бы Сашка вдруг стала доверять ей? Ведь они видятся впервые. Карюху не покидало состояние временного присутствия тут. Все было как сон. И, как всякий сон, это должно неминуемо закончиться. Вновь появятся друзья, шумные компании, веселое времяпровождение. В ней бурлит все это. И никаких воспоминаний об этом сне. Дикость. Дикость. Дикость. Конечно, дикость, вот только существует она в реальности. И эта реальность настойчиво возвратилась в мозг Карюхи. Девушка глубоко и яростно вздохнула.

Беззвучно открылась дверь, и в нее спиной вперед вошла девушка. Голая, пухленькая, с пышными играющими бедрами и прямой осанкой. Голова крутилась, как на шарнирах, как у горожан на улицах города.

— Это Анька, — пояснила Сашка, не поворачивая лица.

Анька, привычно пятясь, покачивая крупной грудью, проплыла к своей кровати, пронизывая взглядом Карюху и заморозив простоватое безобидное выражение на лице.

Карюха еще раз вздохнула и медленно сосредоточила внимание на Аньке:

— Меня зовут Карюха, — представилась она и оперлась ладонями о колени.

— Да-да, — как-то слишком поспешно отозвалась Анька. — Я помню слова философа: «У каждого своя очередь. Надо не потерять затылок стоящего за тобой. Бойся отбиться от очереди, потому что вне очереди ты не увидишь даже своего затылка», — и туманная улыбка мгновенно расползлась по всему лицу.

Карюха озадаченно заморгала: мало того, что за этими стенами наслушалась подобной галиматьи, еще и тут приходится хлебать из того же болота, вопросительно глянула на Сашку:

— Она что, свихнулась?

— Нет. Наоборот, она стала почти нормальной, — ответила Сашка, сожалея в душе о том, что вся наука, которую некоторое время назад она вдалбливала Карюхе, явно не пошла той впрок.

И следующий Карюхин вопрос косвенно подтвердил досадливые мысли Сашки:

— Тогда почему же Анька до сих пор в сумасшедшем доме? — вскинула брови.

— Потому что иногда к ней возвращается помешательство, — монотонно пояснила Сашка. — Она не излечилась окончательно.

— Разве это можно вылечить? — удивилась Карюха.

— Обязательно. — Сашка хотела повернуться набок, уже поджала ноги, но, переместив чуть-чуть в сторону бедра, нашла новую, удобную для себя, позу, осталась лежать на спине. — Тебя тоже вылечат.

— Меня не надо лечить! — вспылила Карюха. — Я не больна. Неужели ты не видишь этого? Я вообще не помню, чтобы я когда-то чем-то болела. В детстве, может быть, и была какая-нибудь детская болезнь, но где оно теперь, это детство? Знаешь, иногда все-таки появляется желание стать маленькой, чтобы тебя на руках поносили. Но это так, ребячество, не более того. В общем, я всегда была здоровой и теперь абсолютно здорова!

— Мы все о себе так полагали, — не нагнетая, оспорила Сашка. — А потом сами просили лечения. Не сразу понимаешь, что это необходимо. Главное, вовремя понять. Если здесь опоздаешь с этим, тебя могут вынести вперед ногами. Многих сумасшествие привело к концу. Но ведь конец рано или поздно сам приходит к человеку, так зачем его торопить и стремиться к нему? Мне было бы очень жаль, если бы с тобою произошло нечто подобное. Надо помнить, что лечение всегда приносит пользу. И раз от него польза, значит, стоит лечиться.