Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я, пожалуй, раздосадован, — укладываю вещи в чемодан. Бывает. Эти бритвенные ножи частенько выпадают при чистке. А какой из них застрял в подошве башмака — теперь уж никак не определишь. Была заманчивая деталька — и грош ей цена. У нас такое не редкость: злые шуточки коварной силы, именуемой слепым стечением обстоятельств. Спишем в счет издержек производства. Кроме «Курской правды», ухватиться не за что. Гляжу на часы: десять без пяти.
Можно еще — при желании — вернуться в Дворец электриков, и, пожалуй, досмотреть представление, и сообщить Константину Федоровичу последние новости, и перекинуться кое с кем словечком и з п р и н ц и п а, но — хватит демонстраций! Я на них не способен. Жил без этого и как-нибудь проживу.
День был трудный, кое в чем не бесполезный, но малоудачный, — пора его кончать.
11
З. Н. осуществляла домашнее руководство с неизменным усердием и без всяких послаблений. В своих пенатах я и Линка ощущали неусыпный контроль на каждом шагу.
— Дети мои! — сказала З. Н. за утренним чаем. — Что-то вы совсем перестали бывать у Дины Владиславовны.
Когда я еще не прошел моральной закалки, меня эти нарекания выводили из себя. Кто такая Д. В.? Тещина подруга, старая дева, молодежь к ней не ходит. Зачем же нам ходить? Затем, отвечала теща, что у нее бывает весь город.
Мог ли я не покориться такой логике? Мог. Но только поначалу. Потом я постиг непостижимую при моем характере истину: у мыслящего человечества нет иного оружия против З. Н., кроме как показная покорность. Будучи мыслящим, я покорился. Мы с Линкой регулярно посылали Д. В. душещипательные телеграммы в день ее рождения, под Новый год и на Восьмое марта. С личными контактами обстояло похуже.
— Дина Владиславовна так тебя, Димочка, любит! — растроганно воскликнула З. Н. — Грешно ее огорчать.
Встречаясь со мной на улице, Д. В. систематически меня не узнавала, но я понимал, что при ее пылкой привязанности ко мне это простительно.
— Сходите к ней, дети мои! — дано было нам указание. — А то ведь она может подумать, что у вас разлад.
Мы с Линкой весело переглянулись.
Не стану утверждать, что утреннее чаепитие вошло у нас в семейную традицию, но по утрам мы действительно сходились за чайным столом: нам слишком трудно было разминуться. Затем уж каждый отправлялся по своему маршруту, и зачастую мы расставались друг с другом до следующего утра.
— Объясни мне, Димочка, такую вещь! — произнесла З. Н. так проникновенно, будто решилась наконец расспросить у меня о тайнах мироздания. — Почему к тебе повадился мосье Геннадий?
Это была очередная тещина гипербола: после того, как мне удалось молниеносно — по редакционным каналам — провернуть устройство Генкиного отпрыска в детсад, счастливый отец дважды забегал ко мне — на работу, а потом домой, но оба раза меня не заставал. Тогда-то и попалась теще на глаза писулька следующего содержания: «Товарищ Мосьяков! Ты неуловимый, как луч солнца в темнице. Я тебя ищу по всем инстанциям, но добиться невозможно. Не мне тебе доказывать, что с меня причитается. Я и моя законная супруга Тамара Михайловна, которая горит желанием иметь с тобой знакомство, ждем тебя в субботу по адресу Энергетическая, 10, кв. 16 с 8 ч. вечера до скольких угодно. Время у нас не лимитировано. Забеги, не обидь. Остаюсь твой друг, хотя и мало знакомый — Гена».
— Питаю интерес к людям, — сказал я теще.
— Это хорошо, — похвалила она меня. — И необходимо при твоей профессии. Но я бы не стала на твоем месте приваживать к дому м а л о з н а к о м о г о друга. — Произнесено было раздельно и, стало быть, с иронией. — У него наружность потенциального преступника! — Иронию сменил горький пафос. — Не сочти меня, Димочка, сторонницей теорий Ломброзо, но я, можешь мне поверить, физиономистка.
У нее такое бывало: наболтает всякой чепухи, а где-то и попадет в точку. Разумеется, не в самую точку она попала, но и не так уж далеко от нее. Я не забыл, что подобрали мы раненого именно на Энергетической, и не забыл, с чем связано данное мне Лешкой поручение, но у меня пока что не было никаких оснований делать поспешные выводы — ровно никаких.
— Между прочим, вы пытались накормить потенциального преступника обедом, — напомнил я теще. — Синьор Ломброзо, как известно, был менее гуманен. Он рекомендовал без лишних прений отправлять таких на виселицу.
— Мы за столом, Димочка! — погрозила мне пальцем З. Н.
Я позвонил Лешке, предложил ему сходить к Подгородецким вместе, но он отнесся к моей идее с прохладцей: иди, сказал, один. То ли не было у него охоты терять свободный вечер да еще согласовывать это с начальством, то ли не входило в планы. Нет так нет.
В субботу проводили мы рабкоровский рейд по заводским общежитиям, — освободился я только после девяти. Заждались меня Подгородецкие — уже и спать пацана уложили. Стол был накрыт, но благородно не тронут, хозяева — в полном параде. Тамара, законная супруга, жалась за спиной Геннадия, смущалась, но я приметил сразу недурна!
— Ну, ты и даешь! — полез ухаживать за мной Геннадий, выхватил у меня мой поролон. — С восьми в боевой готовности, с обеда во рту ничего не держали… Работай, Томка, принимай знатного гостя! — оборотясь, бросил он жене. — Я уже мыслю себе: отбой, загордел товарищ Мосьяков, брезгает простой советской семьей. Ан нет! У Мосьякова совесть есть!
Я принес с собой шампанское и тортик за два двадцать — в портфеле; он, когда увидел, раскричался:
— А это, Вадим, не по-советски! Мы скромные труженики, банкетных вин не потребляем, на сладости не падки, магарыч наш, не твой. Выговор тебе объявляю за нетактичное поведение в общественном месте! — Сам первый засмеялся, чем напомнил мне
