Хотя жизненная необходимость распознать существование зла была вполне очевидна Ричарду, он четко понимал, что большинство людей упрямо отказываются принимать это. Они предпочитают оставаться незрячими и жить в воображаемом мире. Танец со смертью наверняка не позволил бы им столь смертельных фантазий. Выживание требует ясного и здравого осознания реальности; поэтому танец со смертью требует осознания истины. Это все части целого, и трудно преуспеть, если какие-то части не приняты во внимание или упущены.

Элементы танца со смертью – точнее, их очертания – были, по сути, компонентами любого вида рукопашного столкновения, от ссоры до игры и до смертельной схватки. Изображаемые языком символов, эти компоненты демонстрируют концепции, составляющие танец. Для использования этих концепций необходимо видение того, что происходит в действительности – и в частях, и в целом. Конечная цель танца со смертью – победа жизни. Перевод же названия Джа-Ла Д’Йин означает «игра жизни» или «игра за жизнь».

Вещи, принадлежащие боевому чародею, все и всегда играли определенную роль в танце со смертью. Среди других элементов и символов на амулете, который носил Ричард, было изображение, скорее сжатая диаграмма, демонстрирующая центральную концепцию этого танца. И все эти движения он знал из боевых упражнений с Мечом Истины.

Хотя у него больше не было того меча, он усвоил всю совокупность того, что включено в замысел танца со смертью, и по этой причине знания, которые он усвоил, используя меч, оставались при нем, независимо от того, есть ли у него сам меч или нет. Да и Зедд с самого начала сказал ему, что меч всего лишь инструмент; разум, управляющий оружием, – вот что самое важное.

Все время, с тех пор как Зедд вручил ему этот меч, Ричард занимался изучением языка символов. Он узнавал их значение. Они раскрывали ему свои тайны. Он знал все символы, имеющие отношение к боевому чародею, и понимал, что они означают.

Ричард начал, пользуясь пальцем, наносить штрихи на лицо Джона-Камня. Эти штрихи были частью изображения танца, обозначения движений, используемых при встрече врага. Каждая комбинация, отображаемая линиями-штрихами, обязательно составляла элемент, что-то подразумевавший. Рубить, уклониться, сделать выпад, поворот, нанести режущий удар, завершающий смертельный удар, даже если уже настроился на очередную мишень. Линии, которые он рисовал на правой щеке Джона-Камня, представляли собой наставления следить за всем, что может броситься на тебя, при этом не фокусируя ни на чем пристального внимания.

Ричард обнаружил, что вдобавок к элементам танца изображает части заклинаний, которые когда-то видел. Сначала он даже не осознал, что делает это. Но, едва нарисовав эти элементы, он обеспокоился, вспоминая, где видел их раньше. Затем сообразил, что это части заклинаний, которые Даркен Рал чертил на магическом песке в Саду Жизни, когда призывал магию, необходимую, чтобы открыть шкатулки Одена.

И лишь после этого Ричард осознал, что визит той странной призрачной фигуры прошлой ночью по-прежнему отягощает его рассудок. Голос сообщил ему, что он указан участником. Что начинается первый день зимы. У него в запасе целый год, чтобы открыть правильную шкатулку Одена.

Ричард был сильно истощен, но мало о чем мог думать после того неожиданного визита. Ему не удавалось выспаться. Раздражение от раны в ноге и еще от той, что осталась на спине, не давало погрузиться в обдумывание произошедшего. В первый день зимы случилась инспекция Джеганя. И будучи охвачен внезапным беспокойством относительно того, как не оказаться узнанным Джеганем и находящимися в лагере сестрами Тьмы, Ричард не имел времени обдумать, как это случилось, что он оказался участником приведения в действие шкатулок Одена.

Ему казалось, это могла быть какая-то ошибка – возникшая из-за искажения магии, вызванного загрязнением, которые оставили гармонии. Но даже если ему сообщили правду, – в чем он вовсе не был уверен, – все равно его дар оказался отрезан той ведьмой, Сикс, так что он не понимал, как мог самопроизвольно привести в действие эти шкатулки. И он не мог вообразить, как можно открыть правильную шкатулку при отсутствии дара. Он раздумывал над тем, могло ли все это быть из-за Сикс, частью какого-то заговора, которого он еще не понял.

Когда-то давно, в то время, когда Даркен Рал чертил эти самые заклинания, перед тем как открыл одну из шкатулок, Ричард ничего не понимал в их структуре. Зедд говорил ему, что само начертание подобных заклинаний чрезвычайно опасно: одна неправильная линия, проведенная правильным человеком в правильных обстоятельствах и правильным способом, может вызвать несчастье. В то время все рисунки казались таинственными узорами, выполненными из загадочных элементов, которые можно было принять за знаки какого-то удивительного иностранного языка.

Когда Ричард узнал намного больше о магических рисунках и символах, он пришел к пониманию того скрытого смысла, что содержали некоторые из этих элементов, – главным, образом тем же способом, как изучал древнед’харианский язык: поначалу лишь догадываясь о значении отдельных слов, а по мере того как знание слов росло – стал улавливать и те понятия, которые выражали группы слов.

Именно этим путем он пришел к пониманию того, что некоторые части заклинаний, которые чертил Даркен Рал, чтобы открыть шкатулки Одена, тоже были частями танца со смертью.

В этом был некий смысл. Зедд как-то говорил ему, что сила Одена – это сила самой жизни. Танец со смертью практически представляет собой борьбу за жизнь, и Оден, сам по себе, сосредоточен вокруг жизни, защищая ее от неистового буйства магии Огненной Цепи.

Ричард погрузил палец в красную краску и провел изогнутую дугу через лоб Джона-Камня, а затем подкрепил ее линиями, образующими символ концентрации силы. Он использовал элементы, которые понимал, но комбинировал их новыми способами, изменяя и их, и общую картину. Он не хотел, чтобы сестры Тьмы, увидев эти рисунки, распознали их прямое значение. Несмотря на то, что он составлял рисунки из известных ему элементов, все они были достаточно оригинальными, ни на что не похожими.

Люди, собравшиеся вокруг, чуть склонились вперед, завороженные не просто самим рисованием, но и реализацией идеи. В этом было что-то от поэзии. И хотя они не понимали значения линий рисунка, но воспринимали их совокупность как выражение вполне конкретной цели, как нечто важное, как именно то, чем они и были, – как угрозу.

– Знаете, что напоминает мне весь этот рисунок? – спросил один из наблюдавших.

– Что? – пробормотал Ричард, добавляя штрих к символу, обозначающему мощный удар, лишающий противника силы.

– Отчасти это напоминает мне стиль игры. Не знаю почему, но вот эти линии, то, как они выглядят, напоминают мне некоторые атаки в джа-ла.

Удивленный тем, что этот человек – другой пленник – смог ухватить столь важную особенность этого рисунка, Ричард бросил в его сторону недовольный вопросительный взгляд.

– Когда я работал кузнецом и подковывал лошадей, – пояснил тот человек, – мне нужно было их хорошо понимать. Ведь невозможно спросить у лошади, что ее беспокоит, но если быть внимательным, можно научиться примечать самые разные вещи, такие, как движения тела, и со временем начнете понимать значение и смысл вот такого языка. Если обращать внимание на незначительные движения, то можно избежать и ляганий, и укусов.