Юноша обернулся и едва разглядел через черный туман огни, оставленные им за спиной. Помахал фонарем вверх и вниз, и они двинулись к нему. Горчице сейчас было полегче, ветер дул сзади, но она все равно дрожала. Теперь Рэп должен был найти въезд на дамбу. Он предоставил остальным двигаться в соответствии со скоростью повозок, а сам еще раз выехал вперед. Снег покрыл его лицо, таял за воротом, голова болела все сильнее. Было трудно заставить Горчицу идти вперед. Огни за его спиной были едва различимы. Хоть бы не потерять их из виду! Но еще важнее было определить, где начинается дамба. А то вдруг повозки съедут с берега в неправильном месте. Развернуть их будет исключительно трудно, заставить же лошадей пятиться задом, заезжая на берег, да так, чтобы колеса не застряли в камнях, было практически невозможно. Рэп напряг память, чтобы вспомнить правильное направление, соотнес его с направлением ветра… и понял, что взял слишком вправо. Ну как он это почувствовал? Он поколебался, но все же решил довериться инстинкту, а не памяти. Через минуту подковы Горчицы застучали по камням. Вот так! Опять получилось!

Он был ясновидящим, и от этой мысли его пробрала дрожь. Рэп поежился. Ну почему это выпало ему?

Какое-то время путь будет легким, и юноша осознал, что все это время находился в страшном напряжении, пот ручьями стекал по телу. Лин и незнакомец догнали его и ехали по бокам. Они могли даже видеть края дороги, еще не занесенной снегом. Повозки следовали за тремя яркими точками.

Ясновидящий. Тот, кто видит. Но Рэп не видел, он просто знал. Он получал знание, не используя свои органы чувств. Ужасно! Он вдруг вспомнил странную уверенность менестреля, что лошади не могли его слышать в тот день. А мог бы он говорить с лошадьми, не используя голос? Он попробовал мысленно подбодрить Горчицу, и почувствовал, что она отозвалась. Или это его воображение? Ужасно! Отвратительно! Урод! Он никогда больше не пытался отзывать лошадей от Огненного Дракона, и теперь он знал почему. Он просто боялся узнать страшную правду.

Они уже проехали Восковые скалы. Волны хлестали о края дамбы, посылая вверх соленые брызги. Снег не покрывал здесь землю, и фонарь едва освещал дорогу. Смертельно опасно пытаться проехать верхом или на повозке по обледенелым камням. Теперь опасность грозила Лину и незнакомцу. Рэп почти ожидал, что кто-нибудь из них вдруг оступится и исчезнет в черноте, обреченный на быструю смерть.

Морж начал нервничать и оступаться. «Прекрати!» – подумал Рэп, и Морж послушался. Нет, это совпадение.

Они продвигались вперед, и волны перекатывались через дорогу, убегая сверкающими черными покрывалами. Это лучше, чем лед. Здесь шел основной участок дамбы, и он должен быть уже покрыт водой. Конечно, не такой глубокой, как в тот раз, но более бурной. Подумай о голоде! Это важно!

– Лин! – рявкнул Рэп. – Смотри, куда идешь! – Они приближались к повороту.

– Я не могу ничего разглядеть! – чуть не плача, проговорил Лин. Его голос опять был мальчишески тонким.

– Я тоже, – спокойно добавил незнакомец. Рэп прошептал молитву любому Богу, который мог их слышать. Он опять напрягся. И что-то почувствовал.

– Сдвиньтесь немного к центру и следуйте за мной, – приказал он.

Юноша поехал вперед, ощущая других сразу за собой. Он заставлял старую Горчицу держаться середины заливаемой волнами дамбы. Это должна была быть именно середина, иначе или Лин, или незнакомец могут оступиться. Они, наверно, вспотели от напряжения, борясь с искушением отъехать подальше от края и двигаться прямо за Рэпом, но те, кто правит повозками, должны знать, где края дороги.

Середина! Держаться середины! В этот раз он не старался представить себе, как выглядит под водой дамба. Там наверняка глухая чернота. Сейчас он пытался ощутить ее массу, ее вес, ее твердые края среди воды.

Держись середины! Он услышал и одновременно почувствовал, как запаниковала первая упряжка, и он послал ей мысленное ободрение. И тут же понял, что уже какое-то время делает то же для Горчицы, Моржа и Танцора. Его голова раскалывалась, как будто что-то давило изнутри. Что самое главное? Весной может наступить голод – умирающие младенцы, истощенные дети. Вода не была глубокой. Волны перекатывались через дамбу. При свете было бы совсем не трудно разглядеть края дороги, но сейчас он мог видеть только падающий снег и облачко света вокруг фонаря. Даже брызги, летящие из-под копыт, уже не различить.

Становилось все глубже. Второй поворот. Рэп прокричал предупреждение товарищам, почувствовал, что они достаточно далеко от опасных краев, проверил повозки, даже не оглянувшись, и продолжал мысленно разговаривать с лошадьми.

Рэп открыл глаза и удивился, как долго они у него были закрыты. Стало мельче… Затем волны уже не перекатывались через дорогу. Он выбирался на Большой остров. Оставались еще два участка дамбы, но худшее было позади.

Остальное было как в тумане.

Рэп стоял на причале, сжимая поводья и рыдая. Он чувствовал, что Лин и незнакомец были рядом, среди дрожащих лошадей и кричащих людей… и какой-то идиот держал фонарь, и Рэп молился всем Богам, чтобы проклятая вещь исчезла. Из города бежали люди, предлагая помощь, задавая вопросы и отказываясь верить ответам. Слезы текли по его лицу, тело содрогалось от рыданий. Юноша стыдился этого, но не мог остановиться. Он дрожал даже сильнее, чем лошади, и мог слышать собственные рыдания. Возницы подходили к нему, и трясли руку, и хлопали по спине, а он желал только, чтобы они оставили его в покое. Рэп не хотел слушать, что они говорят.

Кто-то взял у него поводья Горчицы. Чья-то рука обняла его за плечи, проклятый фонарь наконец-то убрали, и наступила темнота.

– Позвольте, я отведу его в постель! – сердито произнес чей-то голос. – Неужели вы не видите, в каком состоянии человек?

Не человек, сэр, а слабый сопливый ребенок! Затем наступило блаженное облегчение, и та же дружеская рука уводила его прочь от толпы, от всех этих лиц и голосов. Рэп смутно понимал, что это тот самый незнакомец, приезжий из Империи, который и сам отлично поработал этой ночью.

– Благодарю вас, господин, – пробормотал Рэп.

– Тебе не нужно звать меня «господин», – сказал голос.

– Я не знаю, как вас зовут.

– Меня зовут Андор, – произнес незнакомец, – но после того, что я наблюдал сегодня ночью, мастер Рэп, я буду очень польщен, если ты будешь называть меня другом.

Я должен пуститься опять по морям,

Потому что зов прилива –

Это дикий зов и ясный зов,

На который нельзя не ответить

Мейсфилд. Морская лихорадка

Лицо короля было бледным и исхудавшим, а в бороде больше седины, чем несколько месяцев назад. Запястья, выступающие из рукавов его тяжелого синего одеяния, стали тонкими, как у мальчика. Он вел себя беспокойно и все время переходил от окна к камину и обратно, прижимая руку к правому боку и сжав зубы. Казалось, ему никак не удается найти удобное положение.