— Ты говори толком, что случилось? — потребовал Арьян.

— Валганы к нам прибыли, батыры хана Вихсара. Требуют, чтобы княжичи приняли их. Разговор, говорят, есть.

Арьян увидел боковым зрением, как Мирина поменялась лице, не удержался, глянул на неё и сам потерял дыхание от её потерянного вида, будто навалилась на неё глыба, накрыв тенью. Кмети за спиной запереговаривались тревожно, выказывая смятение. Бранился в бороду десятник.

— А сам хан что же не явился? — спросил больше у самого себя Арьян, навряд ли Мечеслав знает все подробности.

— Леший его знает, окаянного, — сплюнул кметь, не постеснявшись присутствия девушек, и скривилось его лицо, будто кислое яблоко съел. — Князь Вяжеслав их принял, потом Радьяр меня послал вернуть тебя срочно.

— А Данимир где?

— Не знаю, княжич, что знаю, сказал, — утёр он вспотевший с налипшими волосами лоб, сбивая шапку. — Надо ехать, встречать бесов этих.

Арьян больше не стал спрашивать гонца ни о чём, ощутил только, как чёрная пелена начала затягиваться внутри мрачным покровом, что даже лес, казалось, потемнел, зелен, будто тлёй изъело, тревожно покачивались самые макушки в оглушающей неживой тишине. А мысли вскипели, как и кровь в жилах. Непрост валгановский вымесок оказался, не зря подарки дарил да словом заговаривал, вина лил. И один вопрос рождалось внутри — что ему нужно? Просто так верно приезжать не станут, но раздумывать над тем не было времени. Тем более, если взволновался Радьяр, то дело знать нечисто, и лучше выяснить то поскорее.

— Вот что, — заговорил княжич, переводя взор на Мечеслава, — поедешь с Векулой до Ровицы.

Мирина резко повернула голову к Арьяну, окатывая его непонимающим взглядом, показалось, а быть может, и нет — мелькнула в голубых её глазах тревога, будто бы за него беспокоилась. Или ему просто хотелось, чтобы было так?

— Как велишь, княжич, — согласился Мечеслав.

— Может, мне с тобой всё же вернуться, Арьян? — тронул десятник коня, выезжая вперёд.

— Нет. Поедете всеми в Ровицу, как и было изначально задумано. Поедете быстро, как можно меньше теряя времени на отдых, пока на ладью не сядете.

Кто знает, что на уме у подосланных ханом. Арьян приблизился к Векуле, сказав уже ему:

— Там, в остроге, ждите моих известий. В случае чего, — он глянул на Мирину, которая вся напряглась от страха, и хоть пыталась ничем не выказывать вида, а губы плотно сжаты были, и пальцы теребили повод. — В случае чего, шли гонцов ко мне. За девчонкой в оба глаза смотри, чтоб не обидел никто.

Векула твёрдо кивнул, не пытаясь больше спорить, знал, что без толку.

Арьян глянул на отрока.

— Митко, возвращаемся, — велел, разворачивая своего жеребца.

Мирина так и смотрела на него во все глаза, и не знал он, что сейчас творилась в её душе. Но такая синь была сейчас в этих глазах, что сжималось горло. Он подъехал к ней — не удержался, заглядывая в глаза — осколки неба, бездонного, необъятного, утонув в них. И не знал, что сказать, впервые, только невыносимо захотелось коснуться, хотя бы раз погладить серебро волос, почувствовать вкус кожи губами, но вынужден вот так оставлять её. Арьян, не допуская больше мыслей подобных, что и без того терзали, вонзил пятки в бока жеребца, пуская его обратно в Явлич, оставляя рядом с княжной свои так и не проявившиеся желания, не сказанные слова, и ощущал только на себе ровный, спокойный взгляд голубых глаз, вскоре затерявшихся в зелени.

Обратный путь минул незаметно, и вроде не так далеко отъехали, а посад уже ожил, наполнился людьми да обозами, что тянулись к торгу, спеша занять места. Арьян проехал мимо главных ворот — не хотел сразу сталкиваться нос к носу с посланцами хана, прежде нужно узнать, где отец и Данимир, да вызнать, что валганов привело в Явлич. Переговорив со стражей, княжич прямиком направился в терем да едва не споткнулся о порог, когда до взволнованного разума донеслись женские стоны. Остановился, прерывая свой путь, вглядываясь в дверной проём, ещё тонущий в утреннем сумраке.

«Вот же наглец, уже и в терем отца её приволок! Данимир уж совсем совесть потерял!»

Арьян мгновенно вскипел от гнева, ошпарила ярость, с лёту вошёл в полутёмное помещение и замер на полушаге. Мужчина со светлыми волосами, оголённый до пояса, нависал над распластавшейся под ним девушкой. Платье сбилось с плеча, оголяя грудь, белую, с розовым соском, подол был задран к поясу, стройные ноги обхватывали мужчину за бёдра, принуждая того продолжить прервавшееся было соитие. Наверное, Арьян не хотел видеть того, что увидел, потому, в облепленном прядями растрёпанных волос лице не сразу опознал лицо Всеславы. Затуманенный взор её застыл на мужчине, что занял весь проём двери, и мгновенно всплеснул в её золотистых глазах страх, искромётный, бурный, пальцы её от неожиданности крепче сжали плечи любовника. Арьян в два шага оказался рядом, рванув ублюдка и одновременно заехав ему в челюсть, узнавая в нём гридня Гостяна. Всеслава же подобралась, вся сжалась, прикрывая грудь и ноги тканью платья, с ужасом в глазах наблюдая, как княжич наносит один за другим глухие яростные удары, не замечая ни брызнувшей из носа крови, что заливала уже губы гридня и щетину подбородка. Ещё пара таких мощных ударов, и тот испустит дух. Всеслава вскочила, бросилась к ногам Арьяна, повисла на локте. Княжич легко смахнул помеху, девушка рухнула на пол, больно ударившись локтем и головой о толстую ножку стола.

— Убью, — прошипел Арьян сквозь зубы, и следующий удар пришёлся в висок.

Гридень, здоровый, как вол, отлетел к стенке, сбивая с полок утварь, что покатилась с грохотом по полу, а что-то и лопнуло. Гостян спустился по стенке, теряя на миг сознание.

— Арьян, не надо! — взмолилась позади Всеслава, и её отчаянный вопль опустился тяжёлым молотом на спину, вызывая новый приступ гнева, и в то же время вынудил окаменеть.

Глубоко и судорожно дыша, Арьян отступил, только теперь понимая, что пол был в крови, а Гостян, закашлявшись, сплёвывал кровь. Княжич брезгливо сморщился, сощурив от застилающего гнева глаза.

— Живи пока, — прохрипел он.

Гридень тряхнул головой, взбивая вихры, очухиваясь, посмотрел исподлобья и как-то дерзко, что княжич вновь сдавил кулаки лишь для того, чтобы выбить наглость с этой рожи, и тут же был скован руками взметнувшейся к нему княжны.

— Не надо, Арьян. Прошу! Не надо, — рыдала она.

Он глянул на Всеславу затуманенным багряной пеленой взором, в её умоляющие, ставшие огромными глаза, застеленные влагой. Обхватил жёстко её тонкую птичью шею пятернёй, сдавил, чувствуя, как пронимает её дрожь. Она молча, не в силах выдавить ни слова, забилась в его хвате, скользя по полу босыми ногами, пытаясь вырваться, драла на запястьях кожу ногтями, и когда закашлялась, Арьян понял, что душит её, ослабил хватку, а потом и вовсе жёстко оттолкнул её от себя:

— Потаскуха, — шикнул он зло сквозь бившую в висок боль. — Собирай своё барахло и пошла вон отсюда!