Каждый мужчина, имеющий глаза и сердце, не может не заметить влюбленную в него женщину. Заметил и я. Но если поначалу я отгонял от себя эти мысли, считая их глупыми, то в какой-то момент мои подозрения обрели чуть ли не осязаемость, и на мою голову градом посыпались сотни мелких подробностей, деталей, которым прежде я не придавал значения.

Последнюю каплю в чашу моих подозрений добавил, конечно, Ефим Борисович, рассказав о своем визите в «Геро».

Я поехал в гостиницу. Четкого плана у меня не было, но действовать я должен был очень осторожно, умно и даже деликатно.

Я распахнул стеклянную дверь, вошел в холл и прямиком направился к стойке администратора.

Светлана, увидев меня, побледнела.

– По чашке кофе? – предложил я, не сводя с нее внимательных глаз. Ведь первые секунды ее реакции на мое появление должны были быть самыми верными.

Ее бледность сменилась на яркий румянец нежных щек. Она была по-своему даже хороша. Вот только мне почему-то хотелось ударить ее. Наотмашь. Мне человеку, никогда прежде не испытывавшему подобные дичайшие чувства! Честно, мне было тогда не до деликатности. Однако это именно ее рот выплюнул те лживые слова о якобы случайно услышанных ею фразах, произнесенных Леной в ресторане «Геро», свидетельствующих о том, что она желала смерти мужа! Это она рассказала Неустроеву о том, что видела нас с Леной в этом ресторане. Зачем?

В холле гостиницы никого, кроме нас двоих, не было. Светлана Жарова молча кивнула, вышла ко мне и, тихонько вздохнув, направилась в сторону ресторана. Я шел следом, пытаясь понять, как можно вот так спокойно лгать в глаза официальному представителю правоохранительных органов, следователю?! Разве она не понимала, что своими лживыми показаниями может уничтожить Лену? Или вообще – нас двоих? У нее мозги вообще-то есть или нет?

На ней была белая блузка и серая, обтягивающая бедра, юбка. Она шла, слегка покачиваясь, на каблуках, прекрасно понимая, что я просто вынужден смотреть на нее, что мне просто ничего другого и не остается! Мой мужской взгляд оценил ее формы, но желания ударить ее или вообще выпороть, как нашкодившего ребенка, не проходило.

– Светлана, вы зачем это сделали? – спросил я ее, когда мы расположились за столиком, и официантка отправилась за кофе.

– Вы, Игорь, ослепли от своей любви и ничего не замечаете, не понимаете. А у меня большой опыт наблюдения за такими вот дамочками. Вам еще повезло, что она не втянула вас в свои делишки. Это же она убила мужа, всем это известно, а вы все никак не можете в это поверить.

– С чего вы взяли, что это она убила мужа? Ведь вы же сами придумали этот якобы подслушанный вот здесь, в этом ресторане, наш с ней разговор. В то время как нас и в ресторане-то этом никогда не было, и ничего подобного вы слышать не могли!

– Да, придумала, ну и что? Пусть уже она отстанет от вас!

– Вы же совершили преступление! Вы мало того, что обманули следствие, так еще и оклеветали человека! И теперь сидите здесь передо мной и спокойно признаетесь в этом. Я не понимаю, зачем вам все это?

– Да просто не могу больше смотреть на то, как она губит вас, вашу жизнь. Разве вы не чувствуете, какая она фальшивая, ненастоящая?! Она же эгоистка страшная, и все эти годы, что вы с ней здесь встречались, она думала исключительно о своем удовольствии. Ей не было дела ни до ваших детей, ни до вашей жизни, ее не волновали ваши проблемы, она использовала вас, ваше тело…

– Замолчите!

– Но почему вы, взрослый мужчина, не хотите взглянуть правде в глаза? Это же так очевидно! Разве нормальная женщина могла бы вести себя так? Разве женщина, которая любит, могла бы встречаться так долго с мужчиной, ничего не желая о нем знать? Да она извращенка! Моральная уродина!

Я смотрел на нее, и множество очевидных вопросов готовы были сорваться с моих губ. Но в какой-то момент я понял, что все это бесполезно, что она все равно не поймет, что нельзя вот так активно вмешиваться в чужую жизнь и тем более судить кого-то. Что она знала о нас, о наших отношениях с Леной, о том, в каком измерении мы жили и как нам было хорошо, и о том, наконец, что мы сами придумали себе эту жизнь, эти свидания, и любили мы, несмотря, быть может, на внешнюю странность наших отношений, по-настоящему. Быть может, были излишне осторожны в своем желании сохранить наши чувства и боялись все испортить, позволив реальности проникнуть в нашу любовь.

Хотя сейчас, когда эта реальность накрыла нас с головой, как черным одеялом, мне, признаться, показалось в какой-то момент, что все мои доводы по защите нашего прежнего образа жизни проигрывают с ее доводами. Что Светлана Жарова, явно испытывавшая ко мне симпатию, была тоже по-своему права. К тому же она была женщиной, а это подразумевало некоторую сумбурность и непредсказуемость поступков, а иногда и вовсе отсутствие логики. Ну и последний аргумент, который не позволил мне отлупить ее прямо там, в ресторане или холле гостиницы (хотя руки прямо-таки чесались!), она, пусть и не самым достойным способом, пыталась завоевать меня, боролась, по сути, за свою любовь! И знала ведь, что за ее поклепом на Лену последует моя незамедлительная реакция, знала, что я приду и спрошу с нее за эту клевету, и все равно наговорила следователю всю эту чушь о якобы готовящемся покушении на Львова, пытаясь поскорее засунуть свою соперницу за решетку. Дралась за меня, что называется, всеми доступными средствами. Дурочка.

– Светлана, что плохого сделала вам Львова?

– По-моему, я и так уже все сказала, – она нахмурила свои брови и отвернулась от меня, сощурив в презрении и обиде глаза. – Она не любила вас и держала просто как мужчину для удовольствия, я же уже говорила!

– Но что в этом плохого?

– А вы не понимаете?

– Нет.

– Жизнь-то проходит мимо! Вашим деткам нужна мать, нужна материнская любовь. А вам – нормальная адекватная жена, а не эти легкомысленные свидания.

– Но при чем здесь, извиняюсь, вы?

– А вы не догадываетесь, да?

– Нет.

– Уходите.

Принесли кофе, но мы к нему даже не притронулись.

– Скажите, откуда вам известно о моих детях?

– Известно, и все.

– Вы следили за мной? Вы нашли мою квартиру по адресу и следили?

– Да, ну и что? Хотела узнать, есть ли у вас кто. Сначала приняла вашу няню за жену, но потом быстро разобралась. А когда поняла, что вы как бы отец-одиночка, подумала, что вы совсем с ума сошли от страсти. А страсть, она, быть может, вы еще не осознали, это – разрушающая сила. Она способна погубить человека. Запутать его мозги. Одурманить рассудок. Вы тратили себя на какую-то дамочку, которая просто бесилась с жиру, в то время как вам нужно было строить настоящую семью. Я, к примеру, была бы просто рада заменить вашим детям, Анечке и Сашеньке, мать. И могла бы стать вам хорошей, преданной женой.