Наши части против этого вражеского метода наступления выработали свою тактику. В каждой дивизии был выделен резерв в 50–100 человек для перехода в контратаку. Стало общим правилом пропускать танки противника и не открывать огня по пехоте раньше 100–150 метров. Были созданы малые «катюши» – счетверенные зенитные установки, поставленные на сани. Они беспощадно в упор косили врага. Минные поля и завалы успеха не имели. Танки противника обходили их по целине. В связи с тяжелым положением с боеприпасами артиллерия открывала огонь только с разрешения начальника артиллерии и Военного совета армии.

Положение с боеприпасами было очень тяжелое. С самолетов сбрасывалось недостаточно, о чем уже говорилось выше, поэтому основным источником пополнения «огнеприпасов» был «розыск боеприпасов бывшего склада № 35. Найдено и использовано за месяц борьбы до 10 тыс. снарядов и мин, из коих 85 % легких систем» [еще в июле 1941 г. было приказано использовать склад № 35 в Мончалово для «создания фронтовых запасов для артиллерийского вооружения». – С.Г.].

Следует отметить еще одно обстоятельство, которое помогало окруженным дивизиям достаточно долго противостоять превосходящему противнику. Отдельные советские части и соединения, в частности 183-я стрелковая дивизия, использовали расположенные здесь укрепления Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа, который создавался на московском направлении летом и осенью 1941 г. К началу немецкой наступательной операции против Москвы – «Тайфун» – они были готовы на 40–50 %. В 1941 г. оборонительные сооружения использованы не были, так как германские войска в основном обошли их. О мощности укреплений дает представление донесение в штаб ОКВ, которое приводится в исследовательской литературе: «Высоты западнее станции Мончалово, где велись бои с окруженными русскими частями, удалось захватить только после жесточайших атак, поддержанных сильнейшим огнем артиллерии. Эти высоты противник оборонял с исключительным мужеством, используя хорошо развитую и отлично замаскированную линию обороны, которая имела окопы глубиной до 2,5 м и пулеметные гнезда, соединенные между собой ходами сообщения. Их замерзшие брустверы не могли разбить даже снаряды 210-мм мортир».

Катастрофическим в окруженных частях было положение с продовольствием. Люди питались сухарями, кониной, жили без соли и горячей пищи. Немного помогали местные жители, которые делились картофелем, льняным семенем. Жителя деревни Ерзово старика А. С. Сергеева в 183-й стрелковой дивизии называли «интендантом» и «вторым Сусаниным». Он собирал по деревням продукты, несколько раз ездил с другими колхозниками в Чертолино и привозил из колхозных буртов картофель, помог группе раненых перебраться за Волгу. Когда фашисты 15 февраля захватили Ерзово, А. С. Сергеев и его сверстник М. С. Гусев погибли, защищая лежавших в их домах раненых.

В штаб фронта из окружения постоянно шли радиограммы с просьбами о поддержке и помощи: 8 февраля «…Ни одного грамма груза не поступает… Бойцы третий день без пищи, нет соли, патронов, снарядов»; «Швецов просит сбрасывать грузы между Кавезино, Гончары»; «Грузов и самолетов связи не было»; 9 февраля «Прошу прикрыть авиацией наши боевые порядки»; 10 февраля «Прошу доставить транспортными самолетами снаряды, продовольствие, спички и табак»; 12 февраля «Назначены люди для приема грузов в районе Окороково-Кавезино; спец. команда выкладывать сигналы самолетам… Самовольный захват будет рассматриваться как грабеж и караться по всей строгости законов военного времени…» [из приказа войскам 29 армии. – С.Г.]; 13 февраля «Швецов просит сегодня обязательно сбросить снаряды»; 14 февраля Швецов просил «санит. самолет в Окороково. Крайне необходим»; «Получаем незначительную часть посылаемого Вами продовольствия. Летчики, исключая ТБ-3, разбрасывают с большой высоты. В ночь с 13 на 14.2 получили: снарядов 76-мм – 40, мин 82-мм – 180, гранат-РГД – 480, сухарей – 375 кг, концентратов – 2 мешка, сахара – 25 кг. Масла, соли, махорки не получили. Крайняя нужда в соли; ни разу не получили».

К воевавшим против южной группы 29-й армии немецким частям постоянно прибывали новые дополнительные силы. Так, если в январе немецкая 9-я армия имела 12 дивизий, то в феврале в боевых действиях западнее Ржева, в районах Осуги, Сычевки, в направлении на Новодугино участвовали уже до 20 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные. В то же время возможности окруженных войск с каждым днем таяли. Голодные люди почти без боеприпасов продолжали мужественно сражаться с врагом, но враг теснил их.

8 февраля в 21.30 в штабе армии была получена еще одна шифровка от Швецова: «Противник с юга подтянул новые силы и на участке нашей группы ведет наступление до 2–3 пд с танками. Своих сил осталось не более 6 тысяч человек, все измотаны непрерывными боями, бойцы третий день без пищи, боеприпасов, продовольствия, соли – нет… Положение исключительное. Кольцо все сужается, буду драться до последнего». В этой же шифровке содержалась просьба к Масленникову, чтобы последний «своими силами помог наступлением на север», но 39-я армия начнет наступление тремя дивизиями левого фланга в направлении Сортино, Ступино, Мончалово «с задачей восстановить общий фронт с 29-й армией» лишь через два дня – в 14 часов 10 февраля. Генерал-майор Шарапов высказывал недовольство и «слабыми действиями 30-й армии», о чем сообщал в донесении 8 февраля заместитель начальника ОО НКВД 29-й армии.

Несмотря на стойкость окруженных, 8 февраля противник занял Каменцы, 9 февраля – Лаптево. В 15 часов этого дня из окруженной группировки сообщали: «… Стрелять нечем. Снарядов и патронов нет. Еще раз прошу бомбардировать танки и пехоту противника в Лаптево, Свинино. Овсянники. Кольцо все сужается и простреливается минометным огнем со всех направлений. Бойцы дерутся штыками и гранатами».

9–10 февраля [по имеющимся документам точную дату установить трудно. – С.Г.] части вермахта заняли Овсянники, Свинино, Седнево, Морозово, Щемелинино. Потеря сразу нескольких деревень за несколько дней заставили Военный совет 29-й армии пойти на чрезвычайные меры. Чрезвычайные даже в таких экстремальных условиях, в каких находилась армия: по решению Военного совета армии был расстрелян командир 365-й стрелковой дивизии полковник Щукин. Копия постановления Военного совета 29-й армии за № 0014/ВС, датированного 10 февраля 1942 г., была обнаружена в архивном деле, где хранится переписка Военного совета армии с Генштабом Красной Армии, Главным политическим управлением, заместителем наркома обороны: «5 февраля 1942 года 1211 сп 365 сд, не оказав стойкого сопротивления у Горенка, в панике разбежался от танков противника. В этот день 1213 сп 365 сд, долгое время сидевший в обороне в районе ст. Чертолино, без боя отдал ее.

В то время, как 185 сд под командованием подполковника Поплавского и 381 сд под командованием подполковника Маслова при меньшей численности стойко давали отпор танкам противника и беспощадно громили его живую силу, командир 365 сд полковник Щукин, несмотря на прямые указания Военсовета принять решительные меры по приведению дивизии в боеспособное состояние, предательски-преступно отнесся к выполнению боевой задачи держать твердую оборону. В результате в течение 6, 7, 8 и 9 февраля части дивизии продолжали панически бегать, сдав противнику: Корытово, Рубежное, Звягино, Свистуны, Лаптево, Свинино, Седнево, Морозово, поставив тем самым армию в тяжелое положение.