У дверей раздалось цоканье каблучков, и пока доктор Мира входила в кабинет, Ева нажала кнопку быстрого набора номера.

– Быстрее тащи свою задницу на работу, свяжись с обеими парами, на которых напали раньше, и договорись о встрече у них или у нас. Вперед!

Прежде чем Пибоди успела ответить, Ева отсоединилась и повернулась к гостье.

– Извините.

Легко отмахнувшись, Мира выскользнула из светло-голубого зимнего пальто и осталась в красно-розовом костюме. Цокающие каблучки прилагались к серебристо-серым полусапожкам и стройным ногам.

– Выпьете чаю?

– С удовольствием, спасибо. С возвращением! У вас отдохнувший вид. Удивительно, всего два дня, и какой результат!

– Видели бы вы меня вчера.

Ева включила автошеф на чай, и когда цветочный аромат разнесся по кабинету, передала чашку Мира.

Доктор села, скрестив великолепные ноги, отбросила назад прядь каштановых волос; в светло-голубых глазах светилась улыбка.

– Я посмотрела медицинскую карту Дафны Страцца. Вы с Рорком практически спасли ей жизнь.

Ева склонила голову набок.

– Вы с мужем тоже ездили погреться на солнышке?

– Нет, но спасибо за комплимент. Я решила осветлить волосы, чтобы легче пережить зимнюю депрессию. Вообще-то меня уговорила Трина.

Глаза Евы широко распахнулись.

– Вы ходите к Трине?

– Ну да. Мой парикмахер переехал в Бруклин, а Трина – да, я знаю, что она может быть… э-э… несколько категоричной, – превосходный стилист.

Как же, категоричной, подумала Ева. Скорее, бесцеремонной и воинственной. И вообще, неужели она, Ева, обсуждает прически?

– Ладно, вернемся к Дафне Страцца.

– Она согласилась еще раз со мной побеседовать. Как вы знаете, нападение отличалось жестокостью: ее сильно избили, несколько раз изнасиловали. Однако эмоциональное состояние Дафны пострадало еще сильнее. Она блокирует страшные подробности. Кроме того, удар по голове, возможно, вызвал провалы в памяти. Впрочем, вы и сами все знаете, ничего нового я не скажу.

Ева кивнула, присев на угол своего стола.

– Все, кого я спрашивала, говорят, что Дафна очень приятный человек. Прекрасная хозяйка, обаятельная, щедрая. Наверное, я – циник, но мне показалось, что она немного наивна.

– Не буду спорить. Она совсем юная, а эмоционально вообще ребенок. Я бы назвала ее покорной и легко поддающейся влиянию.

– Да, пожалуй. – Ева подняла палец. – Легко поддающаяся влиянию. А вот ее покойного мужа описывали по-другому. Педантичный, нетерпимый, деспотичный, холодный.

– И очень талантливый хирург. У Страццы прекрасная репутация. Те, кто чего-то добился в его сфере деятельности, очень часто бывают холодными и деспотичными. Классический комплекс бога.

– Согласна. Когда зрелый, преуспевающий мужчина с доминирующей личностью женится на молоденькой девушке, он либо балует ее, либо тиранит. Думаю, Страцца был тираном.

– Я разговаривала с Дафной меньше получаса и только один раз, к тому же старалась не лезть в дебри, но полностью согласна с вашим мнением. Заметно по мелочам. Например, она чаще называет его «мой муж», а не по имени.

– Да, я тоже заметила. Полагаю, он был для нее не столько другом или партнером, сколько хозяином. Его смерть, скорее, напугала Дафну, чем опечалила. Я пыталась разговорить ее, спрашивала о друзьях, интересах, повседневных делах, но она больше рассказывала о его желаниях и круге общения, чем о своих. А еще взгляд, – продолжила Мира, – язык тела, интонации… Сразу видно, когда с человеком плохо обращаются или подавляют его личность.

Мира в элегантном костюме изящно отпила из чашки, словно они с Евой сидели перед произведением искусства, а не перед доской для расследования убийства.

– Думаете, раз муж издевался над Дафной, она стала соучастником его убийства?

– Я должна рассмотреть и этот вариант, хотя он крайне маловероятен. У Дафны серьезные телесные повреждения, и она не притворялась, когда голая и замерзшая бродила посреди ночи по улицам.

Ева спрыгнула со стола, зашагала по кабинету.

– С другой стороны, если существовал сговор, можно предположить, что сообщник просто не рассчитал и избил ее сильнее, чем рассчитывал. По плану, он должен был обеспечить Дафне алиби, чтобы ее не заподозрили в причастности к убийству мужа.

– Мне нужно провести с ней больше времени, но пока я считаю, что Дафна Страцца слишком пассивна, чтобы придумать и осуществить что-либо подобное. Она явно боится физического насилия; похоже, супруг жестоко с ней обращался.

– Хорошо, к Дафне нужно присмотреться. Вы уже ознакомились с данными об убийце?

– Да, еще раз прочитала материалы тех двух незакрытых дел, которые я профилировала раньше, и вашего дела тоже. В отличие от Дафны, этому человеку нравится жестокость, он любит применять насилие, особенно когда ему не могут оказать сопротивление.

– Трус.

– Несомненно. У него сразу прибавляется смелости, когда он избивает беззащитную жертву. Это одна из форм агрессивного поведения. Возможно, над ним издевались в детстве или юности, и он чувствовал свою беззащитность, а сейчас нашел способ компенсации: наказывать и унижать, как когда-то унижали его самого.

Мира отставила чашку с чаем.

– Он предпочитает нападать на супружеские пары. К подобному выводу можно прийти после третьего случая. Наверняка его жертвы – суррогаты, возможно, заменяют родителей. Возможно, они или кто-то из них в детстве избивал его и унижал. Или позволял другим издеваться над ним. И он точно испытывал сексуальное влечение к своей матери.

– К своей… Надо же!

– Возможно, к мачехе. Вероятно, его отец женился еще раз на молодой и привлекательной женщине, и наш преступник воспылал к ней чувствами. При этом он испытывает ненависть к отцу или отцовской фигуре и в то же время сильно завидует. Отец обладал над ним властью, доминировал, более того, имел сексуальные отношения с матерью, которую желал убийца. Следуя этим предположениям, можно сделать вывод, что, скорее всего, преступник – выходец из привилегированных слоев общества.

– Он не завидует образу жизни потерпевших, потому что ведет такой же. – Ева снова присела на край стола. – Пожалуй, соглашусь с вами.

– Думаю, он вырос в богатом доме, но у него никогда не было того, чего бы ему хотелось больше всего. Контроля над другими, физической силы и смелости. Он прячется за искусно созданными образами чудовищ. Маски усиливают его ощущение власти, добавляют театральности. Воровство тоже важный показатель. Он лишает своих жертв еще и материальных ценностей.

– Да, и оставляет себе. Похоже, из всех похищенных ювелирных украшений или предметов искусства он так ничего не продал и не заложил.