— По-моему, все, что ты перечислил, годится для описания секты, разве нет?

— Нет. Они могут быть кем угодно, только не сектантами. Они не завлекают меня в свои сети, а всего лишь передают послания. Причем, крайне бесцеремонно, и это не может не шокировать. Но, похоже, они действуют помимо воли, а потом сожалеют о том, что натворили. А главное, эмоции, которые я испытываю по отношению к этой Изабо, совершенно… искренни. Я чувствую себя «своим» в этой истории, как будто некая часть моего существа на самом деле пережила ее. Ну, представь себе, что какой-нибудь тип подошел ко мне на улице и заявил: «Здравствуй, я твой отец!», представив неопровержимые доказательства, он поверг бы меня примерно в такое же состояние.

Она допивает свой «Манхэттен», снимает с края бокала кружок апельсина, складывает его пополам и сосет, искоса поглядывая на меня. Я добавляю — ясно отдавая себе отчет, насколько нелепо это звучит, — что все вышесказанное отнюдь не грозит нашей семейной жизни.

— Конечно, нет. Это же так удобно.

Я недоуменно смотрю на нее: что значит «удобно»? Коринна разъясняет:

— Это значит, что связь с потусторонней любовницей очень удобна: ни женских волос на твоем пиджаке, ни запаха чужих духов. Скажи мне откровенно, Жан-Люк, чего ты добиваешься?

— Да ничего я не добиваюсь! Не я же затеял всю эту кутерьму!

— Не ты, но ты ее принял. Ты только что рассказал мне свой сон — ночь страстных объятий, проведенную с юной и пылкой любовницей, которая освобождается от своих цепей благодаря тебе, то есть ложась под тебя. Извини за грубость, но иначе это никак не назовешь.

Она роняет свою сережку в пепельницу, в кучку фисташковых скорлупок. Я открываю рот, чтобы возразить, но она меня опережает:

— Я прекрасно понимаю, что не очень-то вежливо выразилась, но виновата лишь отчасти. Меня угнетают не только неприятности на работе и проблемы с Жюльеном. Есть еще кое-что: ты меня отвергаешь.

— То есть?..

— То есть, тебе со мной скучно, вот в чем дело, Жан-Люк. Я слишком приземленный человек, я не вдохновляю тебя на мечты, я просто люблю тебя, вот и все.

Глаза Коринны наливаются слезами.

Мои тоже. Я беру ее руку, но она ее отдергивает.

— И ты ищешь мне замену — что ж, это нормально. Дело даже не в том, кого ты нашел — реальную женщину или воображаемую. Мне больно не оттого, что ты мне изменяешь, а оттого, что я такая, какая есть.

— Ну, что за глупости! Ты мне дорога именно такой, какая есть.

— Нет, просто тебя устраивает эта жизнь, вот и все. Чем плохо — крыша над головой, мое сердце и мое тело, половинная квартплата и сын от другого мужчины. Ты нашел здесь пристанище и тебе не хочется уходить. Но я же чувствую, как ты угнетен и разочарован тем, что вынужден довольствоваться малым, и мне невыносимо это видеть… А ведь я мечтала создать для тебя иную жизнь, стать иной женщиной!.. Иногда я сама ужасаюсь своим мыслям…

Она хватает сумку, роется в ней, ничего не находит. Смотрит на бумажный платок, который я ей протягиваю, но не берет. Я кладу его на стол между нами. И мы сидим молча, глаза в глаза, слушая, как дама в глубине бара — перезрелая красотка с пышными формами, затянутыми в серый костюмчик Chanel, — одного за другим отвергает по мобильнику троих претендентов на должность директора по кадрам, которой они, по ее мнению, никак не соответствуют.

— Коринна, о каких мыслях ты говоришь?

— Иногда мне хочется, чтобы Жюльен уже вырос, ушел из дома, а мы с тобой могли еще раз начать с начала. Только ты и я — вдвоем. Сбыть с рук этот дом, выплатить кредиты, сменить профессию, уехать куда глаза глядят… А потом я вдруг начинаю ненавидеть тебя, злиться на то, что ты занял столько места в нашей жизни, на то, что Жюльен привязан к тебе больше, чем ко мне, на то, что ты разрушил наш с ним оборонительный союз, — если ты сейчас бросишь меня, что с нами будет, с ним и со мной?

И она подавляет рыдание, уткнувшись в свой пустой бокал.

— Но я же не собираюсь бросать тебя, любовь моя.

— Да, ты остаешься со мной, но в мыслях у тебя другая, а это еще хуже.

Тогда я совершаю символический жест: беру оба письма от Изабо и рву их в клочки. Коринна испуганно вздрагивает и судорожно прижимает руки к груди, словно я ее ранил.

Дама-рекрутер за столом в глубине зала в третий раз отсылает на кухню томатный сок под тем предлогом, что его плохо приправили. В сумке Коринны раздается чмокающий звук вскрываемой пивной банки и журчание наливаемой жидкости. Это личный сигнал Жюльена, по нему можно узнать его вызов; поколебавшись, она берет трубку и протягивает мобильник мне, — видно, у нее самой сжало горло. Я говорю: «Привет, Жюльен!», стараясь, чтобы мой голос звучал как можно веселей. Он тоскливо спрашивает, скоро ли мы придем: он сварил для нас спагетти. Пристально глядя в глаза его матери, я отвечаю, что пока не знаю, в котором часу мы вернемся.

— Ладно, не переживай, их ведь можно и разогреть. Я пока схожу к Хлое, ладно?

Передаю трубку Коринне, она дает разрешение. Потом, выключив мобильник, собирает клочки писем Изабо.

— Зачем ты это сделал? — укоризненно говорит она. — Я вовсе не хочу, чтобы ты отказывался от того, что тебя так взволновало. За кого ты меня принимаешь? Думаешь, если в одном месте убудет, в другом прибудет? Вовсе нет…

— Согласен. Тогда давай пойдем до конца.

Я придвигаюсь к ней и рассказываю о последнем послании, принятом почтальоншей, в котором Изабо предлагает средство, способное оживить воспоминание о нашей с ней любви, перед тем как ее душа покинет этот мир. Нужно, чтобы наша плотская встреча прошла не в астрале и не в сновидении, а в реальности. А для этого требуется реальное женское тело, которое могло бы послужить ей эротическим убежищем.

Коринна выслушивает меня, покусывая губы. Мало-помалу в ее глазах загораются озорные огоньки. Внезапно она встает и подходит к красотке с ушитым лицом, которая читает «Современные ценности», в ожидании нового томатного сока.

— Простите, мадемуазель, — говорит она преувеличенно светским тоном, — я обращаюсь к вам от имени моего спутника, вон он там сидит. Дело в том, что он познакомился в Средних веках с дамой по имени Изабо, и теперь она желает заняться с ним любовью в чьем-нибудь новом теле.

Дама-рекрутер опускает свой журнал и удивленно смотрит на Коринну.

— Извините, не поняла?

— Если вас это не затруднит, она поселится в вашем теле на то время, что мой друг будет с вами трахаться. Может, вам нужна денежная компенсация, — так мы, естественно, готовы…

Специалистка по кадрам, разинув рот от изумления, машинально глядит в мою сторону Я оставляю под своим бокалом бумажку в двадцать евро и с наглой усмешкой подхожу к ее столику.

— Здравствуйте, мадам. Сожалею, что мы вас побеспокоили, но, к несчастью, Изабо говорит мне, что вы для этого не годитесь. Слишком скованны и зажаты. Я бы, конечно, с превеликим моим удовольствием, но вряд ли вы поблагодарите меня за такую услугу.