— Похоже, кораблем управлял покойник, — бросил он.

— Кораблем управлял покойник, — эхом пронеслось по толпе.

Люди, словно не веря своим ушам, качали головами или же воздевали взоры к небесам, мысленно вопрошая Всевышнего, как Он допустил такое.

— Черт побери, — пробормотал себе под нос Моррис Квинс.

Очередной раскат грома вывел толпу из забытья. Вспомнив о своих обязанностях, члены спасательной команды двинулись по сходням на борт «Валькирии». Тот из них, кто шел первым, резко подался в сторону и едва не упал в воду, когда навстречу ему метнулась собака невероятных размеров. Гигантский зверь, чья шерсть в луче прожектора отсвечивала серебром, метнулся, как молния, спрыгнул на берег и, не обращая ни малейшего внимания на теснившихся на берегу людей, помчался вверх по Восточной Скале, в сторону кладбища. Со стороны можно было подумать, пес прекрасно знает, куда и зачем бежит.

В тот же вечер, позднее.

— Скажи честно, Мина, хотя бы раз в жизни тебе приходилось встречать такого красивого и обаятельного мужчину, как Моррис?

Мы с Люси готовились ко сну. Точнее, готовилась я, а Люси беспрестанно сыпала вопросами. Ее совершенно не интересовали ни крушение корабля, ни загадочная гибель капитана. Впечатление, произведенное на меня Моррисом, — вот что возбуждало ее жгучее любопытство. От необходимости описывать каждый жест Морриса и повторять каждое его слово я была избавлена лишь в те несколько минут, пока чистила зубы. Закрывая тюбик зубной пасты, я твердо решила положить восторгам Люси конец. В качестве ближайшей подруги я была обязана напомнить ей о печальных последствиях столь безрассудной страсти.

— Люси, Моррис — лучший друг Артура. Тебе не кажется, что он ведет себя, мягко говоря, не по-дружески?

— О, на самом деле Артур вовсе не питает к Моррису дружеских чувств. Он считает, если у него будет приятель из богатой американской семьи со скандальной репутацией, это придаст ему оригинальности. Он только и знает, что за спиной Морриса пытается его опорочить.

— Не исключено, он просто говорит о Моррисе правду. Люси, умоляю тебя, будь осмотрительнее.

— Мина, я всегда считала тебя лучшей подругой! — обиженно протянула Люси. — Мне больно видеть, что ты даже не пытаешься меня понять!

— А мне больно смотреть на тебя! — отрезала я. — Иди-ка сюда!

С этими словами я схватила Люси за руку и подтащила к большому овальному зеркалу. Она послушно уставилась на собственное отражение.

— Погляди, во что ты превратилась! — с укором произнесла я. — От тебя остались кожа да кости. Ты не ешь, не спишь, целыми днями бродишь по комнатам, точно мартовская кошка. От твоего прежнего веселого нрава не осталось и следа. Когда ты говоришь о своем возлюбленном, ты становишься похожа на Лиззи Корнуэлл, обезумевшую от опиума и мечтающую лишь о новой дозе.

— Да, его любовь стала для меня опиумом, — с вызовом заявила Люси. — Я страстно желаю одного — быть рядом с Моррисом, и это желание вытеснило все прочие.

Стоило Люси произнести имя своего любовника, взгляд ее сразу же подергивался туманной поволокой.

— Сегодня он ухитрился передать мне вот это, — сказала она, вытаскивая из лифа платья записку. — Он назначает мне свидание!

— Люси! На улице настоящая буря!

Люси подошла к окну и распахнула ставни.

— Посмотри! — торжествующе воскликнула она. — Никакой бури нет и в помине. Небо прояснилось. Сам Бог помогает нашей любви.

Подойдя к окну, я убедилась в том, что дождь прекратился и холодный ветер развеял клочья тумана. На ясном темном небе я разглядела семь звезд, образующих созвездие Большой Медведицы. Сверкающий небесный ковш висел так близко, что казалось, до него можно дотянуться рукой. На память мне пришло, как отец, взяв меня на руки, показывает мне звездное небо. То было единственное доброе воспоминание, связанное с ним.

— Моррис никогда бы не допустил, чтобы я промокла под дождем, — сказала Люси, сунув записку мне в руки.

Мне ничего не оставалось, кроме как прочесть послание.

Если погода прояснится, встретимся после полуночи. Если же дождь по-прежнему будет идти, прошу тебя, любимая, не рискуй своим здоровьем, ибо в моей жизни нет большей ценности. О, знала бы ты, какая это мука — быть так близко от тебя и не иметь возможности к тебе прикоснуться.

Скоро, очень скоро, любовь моя, мы будем вместе навсегда.

М.

— Люси, это всего лишь слова, — скептически покачала головой я. — Любой мужчина может вывести на бумаге сколько угодно заверений в любви.

— Только не Джонатан Харкер, — парировала Люси. — Он давненько не давал себе труда написать тебе хоть несколько строк.

— Люси, это жестоко!

Удар попал точно в цель. Слова Люси оживили в моей душе все тревоги и опасения, которые я тщетно старалась заглушить. Джонатан разлюбил меня. Джонатан встретил девушку, более подходящую для роли его супруги. А мне предстоит участь старой девы, которая до конца дней своих будет преподавать хорошие манеры чужим дочерям. Несколько дней назад я, доведенная своими страхами до крайности, решилась написать мистеру Хавкинсу и спросить, получал ли он вести от своего племянника. Ответа пока не было.

Люси, тут же пожалев о свой жестокости, сжала мои руки своими, холодными как лед. Кожа ее, прежде нежная и бархатистая, стала сухой и тонкой, как бумага. На левом плече выступала паутинка голубых вен, сухожилия у основания шеи натянулись, как веревки.

— Прости меня, Мина, прости, — со слезами на глазах прошептала Люси. — Давай забудем все обиды и вновь станем добрыми подругами — такими, как были в детстве. Мы обе влюблены, и нас обеих ждет счастье. Когда ты выйдешь замуж за Джонатана, вы приедете в Америку, в гости к нам с Моррисом.

— В Америку?

— Да, он собирается поехать к отцу и вымолить у него прощение. После того как отец вернет ему право наследства, мы поженимся и поселимся в Нью-Йорке.

— Похоже, вы оба даже не задумываетесь о том, какую душевную рану нанесете Артуру!

— О какой душевной ране ты говоришь? Артур прекрасно знает, что я его не люблю. Кстати, добиться моего расположения он даже не пытался. Целый год он потратил на то, чтобы задурить голову моей матери, и ему это удалось. Мама без ума от него и настаивает на нашем браке. Без ее ведома я не могу распоряжаться своим состоянием и потому всецело нахожусь в ее власти. Артур сумел использовать это обстоятельство к собственной выгоде. По-моему, настоящий джентльмен никогда не станет действовать подобным образом.

Я хотела заметить, что человек, соблазнивший невесту друга, тоже вряд ли заслуживает звания настоящего джентльмена, однако, взглянув на бледное лицо Люси, сочла за благо промолчать. Слова мои все равно не дошли бы до ее помраченного страстью рассудка.