Всем стало неловко на мгновение, но никто не захотел заступиться за него. Лучший друг некстати вспомнил, что так и не забрал у него книгу, не то чтоб хотелось ее перечесть, но книга-то своя. Где она теперь? Одна дама по секрету рассказала другой смешной случай, когда он, явившись поздно вечером не к месту, сильно помешал, поскольку застал даму с… ну ты понимаешь с кем, но представь, ему даже не хватило сообразительности извиниться и уйти, мы так и просидели втроем на кухне всю ночь. Подумаешь, а вот меня он откровенно подвел, ляпнул, а кто его знает, может, и со зла, а не по недомыслию, прямо при моих, если бы не та сцена, жена ни в жизнь бы не заподозрила и не уходила бы от меня – ну тогда, а сейчас была бы как шелковая, права бы не качала; в общем-то, у каждого есть свой черный ангел, нет, свой черный человек, ты перепутал выражения. Да нет же, это он все время путал одно с другим, смешной человек, что и говорить. А сколько лет прошло, вы подумайте!

Да не смешной он был, а страшный! Все эти оговорки никакая ни случайность, все выстроено. Он увлекал нас, прямо-таки тащил за собой, знаете куда? Если бы он не умер так внезапно, еще неизвестно, чем бы это все кончилось. Я и так потерял работу из-за его бредней, сидел бы сейчас кум королю, так нет же, погнался за романтикой, а ведь не мальчик уже был. Первая остепенившаяся красотка говорила трагическим шепотом, пока ее муж наливался на кухне темным пивом, не зря же я ему не дала, сами понимаете, с моим-то темпераментом, а ему – ни-ни. Уж как он ни упрашивал, как ни ходил под окнами, уже тогда чувствовала: что-то в нем не так. Уже тогда. Что говорить, он прошелся колесом по судьбе каждого из нас, проехался, ты хочешь сказать, если бы я его не послушала и вовремя сделала маме операцию на глаза, а эти его псевдопредсказания чего стоят, да у него просто дурной глаз, и дети никогда не могли заснуть после тех посиделок.

Они тихонько старели, их дети становились больше похожи на них, чем они сами, дети также мало вспоминали о нем, даже те, которые успели его застать. А если вспоминали, то с глухой неприязнью. Хотя бы к этому, что лицемерить, и ко многому другому тоже они успели приучить детей. Но это была еще не настоящая старость.

Раньше, лет так сто – двести назад, они бы считались стариками, а сейчас словно пришло второе дыхание, они собирались почти каждые выходные: дети выросли, только у красотки еще маленький, еще не работает. Они обсуждали свои крепкие дома и далеко идущие планы, кулинарные рецепты, потому что и мужчины заделались яростными гурманами, севооборот – земля, ведь это так интересно, к земле тянет любого нормального человека, где еще и почувствуешь тишину и покой, как не, ну вы испытали это, естественно, любой мудрый человек приходит к одному и тому же, сколько человеку надо по большому-то счету.

Они вспоминали его тоже, но без прежней горячности и злости, обходя его образ негласным, но общим презрением, что в конце концов он о себе воображал, что он мог-то? Надо же, придумали бояться его! Да я первая говорила, что это фигура смешная, а не трагическая или грозная, так уж и первая, он всегда был паяцем, просто мы из деликатности, как же, дождешься от тебя, чтобы ты признался, ну вот, стоило его вспомнить, как мы уже начали ругаться, он вечно вносил смуту и разлад, и не говорите, ладно, давайте о чем-нибудь приятном.

И они щурились на солнышко, пока красотка не восклицала умиленно, идет мой сыночек, что это он такой взволнованный, и все умилялись с нею, потому что кто мог ожидать от красотки, что она окажется рьяной матерью, такой по-глупому восторженной и сентиментальной, но мальчишка и впрямь очаровательный, самый младший из всех их детей, даже тех из них, кто завел вторую не то третью семью.

И мальчишка с прилипшими ко лбу кудряшками, они уже и не помнят, когда сами были такими же, подходил к ним, бледнея от гнева, и бросал в лица слова, сносимые свежим ветром с заливы, вы сидите тут как ни в чем не бывало, треплетесь о своих мелких делишках, как будто ничего не случилось, считаете себя порядочными людьми, вы лицемеры и предатели, вы убили его!

II

Мара

Имя ей было – Марианна, но близкие звали Марой, не зная, что это имя славянской богини смерти и зимы…

Она жила смертью. Питалась ею, умывалась, пила и курила смерть. Потому была крупна телом, черноока, черноволоса. И обладала превосходным здоровьем, усваивая и переваривая все, чем жила. Сводя к смерти то есть.

До близких долго не доходило. Кому придет в голову связать внезапную необъяснимую смерть хомяка, с утра еще деловито сующего семечки в защечные мешки, и то, что девочка не заболела краснухой, когда весь класс высадили на карантин. Справедливости ради надо сказать, что она была не единственная из класса, еще три-четыре ребенка не заболели. Может, раньше переболели, ее близкие не интересовались, а радовались, что девочка здорова и растет. После начала недомогать ее старшая сестра, но та и так часто болела, некрепкий ребенок. Болеть старшая сестра принялась, когда младшая пошла ножками и была отлучена от материнской груди. Но не умерла же сестричка, так и хворает по сию пору, перевалив через зрелый возраст. Умерла мать. Но там диагноз: врачи предупреждали, что опасно второго ребенка заводить.

Девочка после школы толком ничего не закончила, но активная девочка и быстро нашла себе работу, связанную с кинологическим клубом. Хороший клуб, отличные собаки, правда, хрупкие: часто болели и умирали. Бывает.

А девочка тем временем совсем уже выросла, похорошела, налилась грудью, потемнела волосами от темно- русых до вороного крыла. Глаза у нее заблестели, даже под веками. И принялась выходить замуж. Раз, другой, третий.

С первым-то мужем все чисто. Он погиб – утонул, когда они уже развелись. Пусть она и рассказывала, что – вдова, что такая вот беда, хотя была заново замужем. Второй примитивно повесился. Но там тоже ясно-понятно: бизнесмен, проблемы, нервы, дело обычное. Хотя со вторым мужем свезло, выпал бонус: квартира в центре. Третий муж опять бизнесмен, жив, по счастью, всего лишь